чтобы ты был здесь. Если что-то пойдет не так, сделаешь вид, что бьешь меня, и вытащишь отсюда.

Берт что-то недовольно пробурчал, но вслух сказал:

— Ладно. У тебя хотя бы оружие есть?

— Возьму из оружейной после вечерней трапезы.

Прозвонил колокол, возвещающий о скором начале занятий. Парни поднялись со своих мест.

— Встретимся на этом же месте после занятий.

Берт кивнул и хмуро побрел к гимназическому корпусу. Он не хотел убивать монахов, хоть косвенно, хоть по-настоящему, ведь конкретно ему они ничего плохого не сделали. Он их недолюбливал — и только. Особенно жаль брата Анри, он относился к Берту так, как мог бы относиться родной отец. Берт печально вздохнул: чего не сделаешь ради любви.

Келлгар нес в трапезную ящик вина. И в коридорах, и в самом помещении было пусто, только на кухне заканчивали последние приготовления повар и его помощник — один из юных послушников на дежурстве. Келл двинулся мимо рядов длинных столов, еще не накрытых к трапезе. Столы и лавки не отличались особым изяществом, как и остальные предметы мебели монастыря: монахи ценили простоту, ведь сознательный отказ от земных благ есть путь к просветлению. Он приветливо улыбнулся повару, который выглянул в зал через смотровое окно. И вдруг поскользнулся на полу и с громкими потоками отборной ругани грохнулся на спину, а бутылки из ящика полетели сверху. На такой невообразимый грохот из кухни выбежали повар с помощником. Келл с закрытыми глазами валялся в луже красного вина, вокруг ковром рассыпались острые осколки и тут же лежали чудом уцелевшие бутылки, коих, однако, осталось меньшинство.

— Келлгар! — Повар склонился над мужчиной, насколько позволяла красная лужа и больные суставы старика. — Ты как, не ушибся?

Келл осторожно пошевелился, приходя в себя.

— Я в порядке, только головой ударился, болит. — Он приподнял голову и посмотрел вокруг с видом невинным и растерянным. — Не могли бы вы помочь мне подняться?

Повар поставил на ближайший стол ящик и уцелевшие бутылки, а его помощник убрал осколки с тела Келла. Затем они вместе взяли его за руки и потянули.

— Порядок? — Повар оглядел его изучающе, пощупал затылок. — Ну и попадет же тебе. Как ты так умудрился, полы же даже не скользкие!

— Не знаю, — Келл озадаченно потер ушибленный затылок. — Сейчас все уберу.

— Помоги ему, — распорядился повар, — пока монахи не пришли, — и, беспокойно покачивая головой, вернулся на кухню, отправив Келлгара с юным послушником за тряпками.

С одежды и волос Келла то и дело слетали красные капли, и он, дабы не усложнять себе сверх меры работу, счел за лучшее снять рубаху. Сухой ее частью промокнул волосы и бросил на пол: больше она не понадобится.

Убирая осколки и огромную красную лужу, Келл еле сдерживал улыбку. Все прошло удачно. Он заметил, как Берт влез на кухню через постоянно открытое окно, высыпал порошок в котел и так же быстро покинул кухню. Сейчас по плану Берт должен пойти в комнату Келла и ждать там, пока подействует яд.

Закончив уборку, Келлгар поспешил в свою комнату переодеться и умыться. В коридорах ему встречались монахи и остальные обитатели монастыря — все постепенно стягивались на вечернюю трапезу. Они беззаботно переговаривались, кивали и улыбались идущему навстречу Келлу, словно не замечая его хмурого и отчужденного выражения, ведь для них это был всего лишь один из вереницы одинаковых дней размеренной и спокойной жизни. Келл же едва справлялся со своей бурей.

В комнате, как и было уговорено, уже ждал Берт. Мгновение они смотрели друг на друга, потом расхохотались. Смех был порождением вконец расшатанных нервов, хотя и видок Келла стал прекрасным поводом для шуток: слипшиеся волосы торчком, липкие красные пятна на лице и на теле. Отсмеявшись, Келл стянул с себя остатки одежды и бросил их в угол.

— Пойду мыться. Тебе придется посидеть здесь без дела некоторое время. Сможешь?

Юноша лукаво улыбнулся и вытащил из-под кровати бутылку вина, уже начатую.

— Не волнуйся за меня, я найду, чем заняться.

Келл закатил глаза.

— Только не напейся до беспамятства, чтобы мне самому не пришлось тебя вытаскивать! Помни, что ты здесь не просто так, а для моей страховки. Не хотелось бы, чтобы твое пристрастие к бутылке поставило нас обоих в неловкое положение.

Берт улыбнулся еще шире и вытащил из кармана кусок сыра.

— У меня и закуска есть. Прихватил с кухни. Очень даже сносный.

Мужчина усмехнулся, взял полотенце и чистую одежду и вышел. В теплое время года послушники мылись в закрытом внутреннем дворе из бочек с холодной дождевой водой. Смирение перед различными жизненными тяготами — один из путей к просветлению.

Первая часть плана вроде бы удалась, но он волновался. Что, если яд Берта не подействует, или подействует не так, как от него ожидается? Вся эта задумка с ядом нужна была лишь для того, чтобы монахи не оказывали сопротивления, ведь они по праву считались искусными воинами, и некоторые из них носили с собой оружие. Яд — средство слабаков и трусов, его использование не делает убийце чести. Но разве была честь в убийстве беззащитных детей семнадцать лет назад? Это месть, черное дело, и для нее все средства хороши. Самостоятельно Келл мог бы справиться с двумя-тремя, если напасть неожиданно, но никак не со всеми. Монахов было восемнадцать, еще послушники, простые работники и студенты, живущие в монастыре, — всего около сорока человек. Он не собирался убивать всех, только черных всадников. Руки дрожали и сердце билось сильнее в предвкушении долгожданной и сладкой мести.

Когда мужчина умылся и привел себя в порядок, он взобрался на монастырскую колокольню — заранее избранный наблюдательный пункт. Отсюда открывался вид на всю территорию, а что самое замечательное, на галереи и переходы между корпусами. Келл мог видеть, как монахи и послушники покидали трапезную и расходились по кельям и комнатушкам. Такие умиротворенные, ничего не подозревающие. У него снова задрожали руки, гулко заухало успокоившееся было сердце. Час расплаты все ближе.

Он дождался, пока на территории полностью прекратится движение, спустился с колокольни и поспешил к складу с оружием, на всякий случай постоянно оглядываясь. По пути так никто и не встретился, и это, несомненно, являлось хорошим знаком.

Оружие для тренировочных боев и для показательных выступлений студентов хранилось в корпусе недалеко от вытоптанной площадки во внутреннем дворе. Келлгар с легкостью вскрыл замок, даже не задумываясь о заветах Единого Бога, ведь тяжесть этого проступка меркла перед предстоящим деянием. Он выбрал более-менее заточенный меч, прихватил портупею к нему и два небольших кинжала, захлопнул