почувствовать всю глубину твоего падения, так сказать. Чтобы потом, когда они вытащат тебя из помойки, козырять этим. Мы, мол, тебя из грязи вытащили, а ты, значит, нам по гроб жизни за это обязан. Чтобы помнил, как ты из грязи в князи. Да и чего тебе не попить-то на халяву?

— Пошел ты! — послал его Иван. — Только все равно не нравится мне это. А вдруг они вообще на меня не посмотрят, если я постоянно шары заливать буду? Скажут, пропойца, что с него взять? А если я буду нормально себя вести…

Олег прервал его нетерпеливым жестом.

— А как ты, собственно, собираешься заявить о себе? — спросил он. — Будешь ходить, кланяться прохожим и заодно спрашивать их: не знают ли они, мол, никого из местной братвы, кому мог бы пригодиться бывший телохранитель Президента СССР? Так, что ли?

— Вряд ли, — признался Иван.

— Ну, вот и слушайся старших, — кивнул ему Калинин. — А если ты в пьяном виде будешь изо дня в день повторять одно и то же, это рано или поздно дойдет до нужных нам людей. Тебя, естественно, проверят, но там все чисто. Отмоют, предложат работу. Не всегда же ты был алкоголиком, значит, подумают они, есть надежда, что ты возьмешься за ум, бросишь пить, станешь на них работать. Ну а дальше совсем уже просто. Неужели не понимаешь?

Иван кивнул.

— Кажется, понимаю, — сказал он. — В любой удобный для меня момент я могу… — он запнулся.

— Уйти в запой, — закончил за него Олег. — И нечего тут стесняться. Что естественно, то не безобразно.

— Понятно, — сказал Иван.

— А потом они обставят тебе квартиру или, еще лучше, купят новую.

— А эта мне как досталась?

— Хороший вопрос. До тебя здесь жил другой алкаш, не хуже тебя. Его квартиру купил один бизнесмен средней руки и поселил его в своей коммуналке, а у тебя купил твою квартиру и поселил тебя здесь. Нормальный обмен, сейчас многие так делают.

— Понятно.

— Комар носа не подточит.

— Понятно, — повторил Иван.

Олег посмотрел на него с подозрением.

— Что тебе понятно? — спросил он. — Что ты задумал, Ванечка? — В голосе его звучала угроза.

— Я собираюсь починить этот долбаный унитаз, — сообщил ему Иван.

— Ну вот, — кивнул тот. — Я так и знал. И не думай, Иван.

— Да не могу я на него садиться в таком виде! — зашипел на него Шмелев. — То есть когда он в таком виде, а не я.

— Это-то понятно, — кивнул Калинин головой. — Только все равно — и не думай даже!

— Да почему же?!

— Потому. А потом, после унитаза, ты решишь обои наклеить, да?

— Почему бы нет? — слабо сопротивлялся Шмелев.

— Ваня! — зло смотрел на него Олег. — Может быть, ты еще ремонт затеять хочешь?

Шмелев сдался.

— Ладно, не блатуй, — сказал он. — Захлопни пасть и катись.

Олег чуть не рассмеялся.

— Ну вот, — сказал он. — Наконец я слышу речь не мальчика, но мужа. Ты только с этим не перебарщивай. Все-таки не в зоне чалился, а на государевой службе. Чувствуешь разницу?

— Нет, — сказал Иван. — Не чувствую.

4

Телевизора нет. На газеты как бы нету денег, газеты как бы баловство. Книги — непозволительная роскошь. Было от чего выть, необязательно же напиваться в одиночку в этой каморке, которую он обязан называть своим домом.

Целая неделя прошла в бесплодных шатаниях из стороны в сторону. Что за чертовщина?!

Шмелев ничего не понимал. Во всей округе он не мог найти для себя подходящего алкаша-собутыльника. От него шарахались даже те, кто, судя по их внешнему виду, должен был на четвереньках ползти за ним, едва он только показал бы им горлышко от бутылки. Нет, как отрезало!

Чтобы русский человек отказывался от халявы? Чтобы внешне нормальный забулдыга отказывался составить компанию бесплатно?!

Скорее Америка откажется от денег, чем русский мужик от водки.

Где-то на третий день после того, как он вселился в свою квартиру-конуру, он предложил мужчине не слишком интеллигентного вида, красноречиво показывая на бутылку «Русской»:

— Раздавим?

Тот даже отшатнулся:

— Пошел ты!

И, с испугом оглядываясь, поспешил прочь. Иван долго еще недоуменно смотрел ему вслед, озадаченный.

Он сделал еще несколько попыток и в тот день, и на следующий — и все с тем же самым результатом.

Все было бесполезно. Никто не собирался выпивать вместе с ним.

Это было уже не странно — какой-то холодок чувствовал Иван внутри живота, когда задумывался над непонятным поведением своих сограждан.

Этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда, — но это было!

Он возвращался в свою каморку и часами изучал потолок, пытаясь понять, что происходит. Ничего конструктивного в голову не приходило. К Олегу сейчас обращаться за советом нельзя. Засмеет, не поверит и будет прав. Или поверит, посочувствует и спросит: чего, мол, пришел? И опять будет прав. Что же ему делать?

Решение пришло просто, естественно и отчетливо, как это бывает тогда, когда проблема надоедает настолько, что перестаешь о ней думать. И как только думать перестаешь, к тебе приходит то самое решение, простота которого заставляет тебя удивиться: как же ты раньше не мог дотумкаться?

Сообразив это, Шмелев закрыл глаза, удовлетворенно улыбнулся, повернулся на правый бок и заснул.

На следующий день, дождавшись, когда начинало темнеть, он купил две бутылки водки, распил, не отходя от киоска, одну из них и, зажав в кулаке горлышко другой, пошел вдоль по улице, горланя во все свое «пролетарское» горло.

— Ну вы! — орал он таким дурным голосом, на который только был способен. — Ублюдки высокомерные! Чего окна-то позакрывали?! Боитесь, сволочи?! Открывайте! Брезгуете, суки?! Мною брезгуете?! Я за вас спину подставлял, а вы, значит, так со мной? Да?! А?! Открывайте окна, падлы, а то я вам их просто раскурочу!!!

Замышляя эту акцию, Иван больше всего боялся, что целая бутылка водки подействует на него не лучшим образом и он просто не сможет сделать все как надо. Пол-литра водки — не шутка.

Но все было, к удивлению Ивана, именно так, как нужно. Он и вправду почувствовал вдруг в себе дикую ненависть к тем, кто, ничего ему не объясняя, избегал его общества И чем больше он орал, тем сильнее чувствовал, что ненависть в нем живет и, слава Богу, побеждает. Он и не контролировал себя, и периферией своего сознания отмечал, что все идет как надо. И что он все делает правильно.

Он орал и орал:

— Гады! Кто храбрый — выходи! Выходи!!! Любого замочу! Не хотите пить со мной — х… с