которой прочно врезался в мой живот. Оказавшись зажатой между спинкой сидения и девушкой, от запаха парфюма которой я уже скоро начала плакать, я на час перестала быть атеистом. За час поездки по дорогам, где нас шатало, подбрасывало похлеще, чем на знаменитых американских горках, я успела вспомнить всех богов, включая свое начальство, и помолиться каждому. Но, судя по всему, кого-то из богов я все же забыла, потому что ровно за одну остановку до моей, когда я уже готова была вытащить кота из переноски и залезть туда самой, случилась катастрофа. Ничего не предвещало беды, пока с конца салона не раздалось утробное, предположительно женское:

— На следующей!

Кажется, плохо стало всей маршрутке разом. А когда шпроты в помятых лицах пассажиров пришли в движение, стало уже не просто плохо. Даже те, кто не страдал приступами клаустрофобии, пополнил свою медицинскую книжку новым диагнозом.

— Отойдите, да подвиньтесь… Вы шо, не видите, что я иду! Да я иду, подвинь зад! — с упорством боевого танка проталкивался вперед пятый вестник близкого апокалипсиса, вскоре добравшись до меня.

Выдохнув, я с трудом подняла в руках рюкзак и переноску, стараясь не уронить их на головы сидящих пассажиров. Но и это спасло мало. На несколько минут я искренне посочувствовала асфальту, ощутив себя так, точно по мне проехался асфальтоукладчик.

Да, в каждой маршрутке обязательно найдутся три типа кадров: орущий ребенок, право голоса которого не менее голосисто будет отстаивать яжемать, глубоко уверенная, что все тридцать человек пассажиров — идиоты, которые ничего не понимают в воспитании гения. Неподалеку точно отыщется необъятных размеров женщина, которой кровь из носа нужно устроиться в самом конце, чтобы обязательно протолкаться через забитую маршрутку за минуту до ее остановки. И не обойдется без третьего персика, или скорее кураги — доисторической кураги, которая обязательно будет просить тебя помочь ей немощной донести корзинку до маршрутки, чтобы на подходе к ней мистически трансформироваться в сущего Бабкомена. И пока ты, тихо выпадая в мутный осадок, будешь понимать, что оборотни — не такая уж сказка, она с помощью одной только корзинки, пенсионного удостоверения и какой-то матери уложит всех и влезет в маршрутку первой. Куда там гопнику Валере, бодибилдеру Вене и киллеру Кирюше до Ларисы Васильевны с корзинкой. Скрипя костями и жалуясь на то, как жить на свете тяжело, она уложит всех, займет место в самом конце маршрутки, чтобы с боем прорываться к выходу вслед за номером вторым. И попробуй только возмутиться на тему щедро оттоптанных ног, тебя морально изничтожат потоком жалоб на то, какая нынче молодежь бессовестная, какая она несчастная, какое все дорогое, и в конце концов ты узнаешь, что при Сталине было лучше.

К моменту, когда маршрутка подкатила к моей остановке, я успела позавидовать всем грешникам Преисподней. Если там нет бабок, махнула бы маршрутку на котел не глядя!

Едва не вывалившись на землю, я почувствовала, что готова целовать тротуар. Родные трещины, запыленные кустики и ежики окурков показались землей обетованной. Отвоевав у плотно утрамбованной кильки переноску с Вороном, я окончательно выдохнула, забрасывая на плечо рюкзак. Осталось еще совсем немного, и можно будет отдохнуть. От подобной перспективы я расплылась в улыбке заправского маньяка, готового крушить вся и всех на пути к своей цели.

«Во имя лавочки, вперед!»

Но «вперед» от вокзала вдруг сменился на «стоп». При чем «стопом» оказался вполне определенный человек. Достаточно симпатичный юноша, который в другой день может даже заинтересовал бы меня яркой улыбкой и собранными в хвост русыми волосами. В другой, но не сегодня.

— Девушка, вы такая красивая, давайте познакомимся!

Чувствуя, что еще немного, и рука с переноской просто оторвется, я мрачно промычала в ответ что-то неопределенное. Знать не хочу, как выгляжу со стороны, вообще не хочу. После убийственной поездки мой уровень скептицизма бил все мыслимые и немыслимые глубины, и вестись на этот «разводняк» я не собиралась.

Между тем парня моя постная мина явно не насторожила. Не прекращая рассыпаться в комплиментах, он вдруг шагнул ко не и, прежде чем одуревшая после поездки, я успела отреагировать, мне под нос сунули флакон с чем-то мутным.

— …вам точно подойдут эти духи! Вот бесплатный пробник, всего тридцать гривен! — с той же ослепительной улыбкой восторженно воскликнул он, доводя меня до точки кипения.

Все, прелесть моя, туши свет и щупай дверь, сейчас получишь!

— Подождите, подождите, минутку! — имитируя искренний интерес, воскликнула я, быстро стягивая со спины рюкзак.

Переноска с негодующе заоравшим котом рухнула на землю. Ничего, переживет. Не теряя времени, я резко дернула змейку рюкзака, доставая кошелек.

А ты чего, родной, так заулыбался? Это еще не финал твоего выступления сегодня, сейчас на сцену выйдет злой биолог!

— Молодой человек, а вы верите в Бога? — с придыханием протянула я, доставая из кошелька буклет.

Улыбка парня дрогнула, глаза комически округлились. Да, такого пассажа он явно не ожидал. Но это еще не конец, наслаждайся и учись, салага!

— Вот, держите, держите! — с упорством приснопамятной Ларисы Васильевны, атакуя незадачливого агитатора буклетом, воскликнула я. — Там есть сайт, а вообще… Нет, я вам сейчас все расскажу!

Под моим натиском паренек сначала стушевался, а потом осторожно сделал маленький шажок назад.

— Вас, наверное, не интересуют пробники… — осторожно заметил он, делая еще шажок назад.

Куда бежать надумал? Я только начала!

— Не, не, не, интересуют! — замахав руками, с энтузиазмом рявкнула я, продолжая наступать.

Это стало последней точкой. Нервы паренька сдались в плен, пока ноги стремительно несли в отступление.

— Молодой человек, подождите, куда же вы? Возьмите буклетик! — напоследок крикнула я, не сдержав смеха.

Не то, чтобы я была особенно мстительной, но оставаться в долгу не люблю. Яжбиолог!

— Маша, ты просто маньяк!

Фыркнув, не собираясь опровергать выводы хохочущей подруги, я подцепила вилкой котлету. Рассказ о приключениях мстительного яжбиолога имел ошеломительный успех. Подруга, приехавшая на дачу раньше меня, только что не легла от хохота, бросив попытки пристыдить меня.

С малых лет я испытывала стойкую антипатию к даче и всему, что с ней связано. Нет, я любила природу, но только ту, что под микроскопом, скальпелем, в клетке или формалине.