дрянь творилась в термостате наших гениев, я первооткрывателе быть не жажду! Впрочем, меня никто не спрашивал, с меня требовали.

Собрав в кулак нервы, я все же толкнула дверь, заглянув в лабораторию. От того, что мне открылось, резко захотелось снова ее закрыть и сделать вид, что меня здесь не было.

Химики экономить не умели и свет не гасили. И в этом свете пол, усеянный осколками колб, поблескивающих в лужах разноцветных жидкостей, смотрелся апокалиптически жутко.

— Все, туши свет и мацай двери… — как истинная Ванга от факультета, я предчувствовала скорую выволочку. Вне зависимости от того, кто прав и кто виноват, получат все.

К слову, о виноватых…

В одно мгновение я решила одну проблему и обзавелась еще большей. Виновник, устроивший этот бедлам, обнаружился на полу рядом с лужей чего-то цветастого. И этот пушистый виновник, откинув лапы, лежал как-то совсем не весело.

— Ворон?

Вся бравада и желание придушить пятнистого гаденыша разом сошли на нет. Зловредное создание даже не пошевелилось, и стоять в двери дальше я просто не могла. Каким бы паршивцем он не был, но это же Ворон! Осторожно переступая лужи и остатки колб, я с горем пополам все же добралась до кота, чувствуя, что начинаю волноваться. Кот не шевелился, лежа в разноцветной луже реактивов. Уже окончательно забыв о том, что еще несколько минут назад сама хотела свернуть ему шею, я осторожно подняла Ворона. Кот тряпочкой обвис в моих руках и это стало последней каплей.

— Так, не смей умирать, котяра, не смей!

Понимая, что вообще ничего не могу сделать, я бросилась к выходу, в темный коридор. И стоило мне только переступить порог и оставить освещенное помещение за спиной, как «тряпочка» в моих руках вдруг взвилась, царапая руки. От неожиданности я только крепче прижала кота к себе, сдавливая его в объятиях. Ворона это вдохновило мало, и по коридору пронесся недовольный рев.

С яростью тигра кошак вырвался из моих рук, бросившись вперед.

— Ах ты холера! — не хуже кота взревела я, бросившись за светящейся мочалкой.

Да здравствует люминесценция, теперь уж я паршивца не потеряю!

В этот момент мне не было дела ни до убитого реактивами платья, ни до скорого приезда светил науки. Только бы поймать паскудника и выкупать в туалете, предварительно замочив там. С головой.

— Стой, аскарида!

Дико заорав в ответ, отступающий вражина только ускорил бег. И в другой момент я, может, вспомнила бы о том, что я вообще-то неспортивная девушка на каблуках, но сейчас мне было не до этого: желание содрать с паршивца шкурку было сильнее. Закрытые двери аудиторий не оставляли места для маневров гаденышу и он резвым мячиком катил по прямой. Но справедливое возмездие в моем лице отставать не спешило.

— Убью паскуду-у-у-у!.. — успела крикнуть я, прежде чем ощутила, что лечу.

Недолго и бесславно лечу вперед, навстречу свету и полу. Рухнув, я не сразу поняла, что за дикий звук разнесся по коридору, пока не ощутила, как в руку впились когти. Бешено шипя, Ворон вцепился в мою руку, пытаясь освободить хвост, в который я вцепилась мертвой хваткой.

— С-с-с-обака… — прошипела я не хуже котяры.

Понимая, что выхода нет, я потянула зверя на себя, принявшись паковать его в свою юбку. До лаборантской как-то дотащу, пока людей нет. Поглощенная занятием, я не смотрела по сторонам, твердо уверенная, что до приезда делегации у меня еще час.

Зря думала.

От пакования утробно рычащей твари меня отвлекло вежливое покашливание. Машинально обернувшись вправо, аккурат к проходу к университетскому холлу, я так и замерла, сжимая края юбки.

«Египетский еж…» — только и успела подумать я, ошарашенно глядя на нашего ректора во главе педагогического коллектива и группку гостей.

— Эм… Кот испугался, выпачкался… — невнятно промямлила я, предусмотрительно сжимая пушистого гаденыша через ткань юбки, чтобы не вырвался.

Ближе всех ко мне оказался наш ректор, сверля меня взглядом из-под моноброви, одной чертой пересекавшей весь лоб. И что-то в этом взгляде мне не понравилось, по крайней мере до того времени, когда Ворон в моих руках не предпринял попытку вырваться. На миг из импровизированного свертка показалась кошачья голова с зеленым ухом, но тотчас была упрятана обратно. И, видимо, явления знакомой морды оказалось достаточно, чтобы спасти меня от увольнения.

Ладно, котяра, пока один-один.

Засуетившись, Леонид Викторович принялся оживленно жестикулировать.

— Все хорошо, не обращайте внимания! Это наш лаборант, подающий надежду молодой ученый и борец за права животных!

От неожиданности я икнула, машинально опустив взгляд к Ворону, что снова показал голову из узла ткани. Ворон презрительно посмотрел на меня. Видимо, тот факт, что я не прибила вредную животину, он к борьбе за свои права не приравнивал.

Тем временем ректор резвым колобком подкатился ко мне, быстро подзывая кого-то.

— Артур, отвезите Машеньку домой, ей нужно привести себя в порядок и кота куда-то определить! — быстро скомандовал он, и я изумленно уставилась на него.

Вот и верь после этого в людей, начальство и светлое будущее! От негодования я на мгновение даже дар речи потеряла. Я, конечно, провинилась, но наказывать меня Вороном — слишком уж! Справляясь с эмоциями, я едва не разжала руки, но меня остановил взгляд ректора: достаточно выразительный взгляд, который вынудил только крепче перехватить ткань юбки.

И пока наш коллектив, прикрывая собой «борца за права животных» в моем лице, просеменил на второй этаж вместе с гостями, ректор быстро заговорил:

— Машенька, вас сейчас отвезут домой, это чудовище выбросите где-то по дороге, и дело с концом. Только так, чтобы он назад не вернулся точно, Артур поможет.

Сперва я вообще не поняла, о чем глаголит наш дорогой начальник. Как это Ворона выбросить? Это же… Ворон! Но заподозрить Леонида Викторовича в юморе было так же сложно, как подошедшую тумбочку маркировки «Артур» в интеллекте. Невольно нахмурившись, по-прежнему удерживая кота в юбке, я смерила взглядом вначале Кривулина-старшего, потом Кривулина-младшего, и лишь после этого опустила взгляд.

— Вот и ладненько, пойдемте, Машенька, пойдемте! — тотчас засуетился Артур, расплываясь в улыбке.

Но ничего «ладненько» не было.