лысеющей макушки,

от возраста в невинность возвратясь,

становятся ханжами потаскушки.

Моих друзей ласкают Музы,

менять лежанку их не тянет,

они солидны, как арбузы:

растет живот и кончик вянет.

Стало тише мое жилье,

стало меньше напитка в чаше,

это годы берут свое,

а у нас отнимают наше.

Увы, я слаб весьма по этой части,

в душе есть уязвимый уголок:

я так люблю хвалу, что был бы счастлив

при случае прочесть мой некролог.

Умру за рубежом или в отчизне,

с диагнозом не справятся врачи;

я умер от злокачественной жизни,

какую с наслаждением влачил.

В последний путь немногое несут:

тюрьму души, вознесшейся высоко,

желаний и надежд пустой сосуд,

посуду из-под жизненного сока.

Том второй

Не в силах жить я

коллективно:

по воле тягостного рока

мне с идиотами — противно,

а среди умных — одиноко.

Живя легко и сиротливо,

блажен, как пальма

на болоте,

еврей славянского разлива,

антисемит без крайней

плоти.

Глава 1

ОТ ЖЕНЩИНА: ОНА ГРУСТИТ,

ЧТО ЗЕРКАЛО ЕЕ ТОЛСТИТ

Природа женская лиха

и много мужеской сильней,

но что у бабы вне греха,

то от лукавого у ней.

Смотрит с гвоздика портрет

на кручину вдовию.

А миленка больше нет —

скинулся в Жидовию.

Добро со злом природой смешаны,

как тьма ночей со светом дней;

чем больше ангельского в женщине,

тем гуще дьявольское в ней.

Была и я любима,

теперь тоскую дома,

течет прохожий мимо,

никем я не ебома.

Душа болит, свербит и мается.

и глухо в теле канителится,

если никто не покушается

на целомудрие владелицы.

Старушка — воплощенное приличие,

но в память, что была она лиха,

похоже ее сморщенное личико

на спекшееся яблоко греха.

Все переменилось бы кругом,

если бы везде вокруг и рядом

женщины раскинули умом,

как сейчас раскидывают задом.

Мечты питая и надежды,

девицы скачут из одежды;

а погодя — опять в одежде,

но умудреннее, чем прежде.

Носишь радостную морду

и не знаешь, что позор —

при таких широких бедрах

такой узкий кругозор.

Улетел мой ясный сокол

басурмана воевать,

а на мне ночует свекор,

чтоб не стала блядовать.

Родясь из коконов на свет,

мы совершаем круг в природе,

и бабочки преклонных лет

опять на гусениц походят.

Ребро Адаму вырезать пришлось,

и женщину Господь из кости создал;

ребро была единственная кость,

лишенная какого-либо мозга.

Есть бабы — храмы: строг фасад,

чиста невинность красок свежих:

а позади — дремучий сад,

притон прохожих и проезжих.

Послабленье народу вредит,

ухудшаются нравы столичные.

Одеваются девки в кредит,

раздеваются за наличные.

Она была собой прекрасна,

и ей владел любой подлец;

она была на все согласна,

и даже — на худой конец.

Ключ к женщине —