Однако события стали развиваться по другому сценарию, Карл, въехав во двор, каким-то волчьим чутьем сразу почувствовал неладное. Чисто сработать получилось только у Корнева, который, стремительно бросившись к первому наемнику, сдернул его с седла и придавил коленом. Приставив кинжал к лицу, он лишил своего противника всякой возможности сопротивляться. Прыткий баронский племянник, сбил с ног грудью своей лошади стоявшего ближе всех к нему Емелина, раздался лязг выхватываемого из ножен клинка, и лихорадочно пытавшегося опустить решетку фон Зига спас Вацлав, подставивший свой короткий меч под клинок Карла.

Увы, в следующее мгновение привратник оказался не так проворен, и второй удар разрубил ему голову. Алексея спасло чудо. В последний момент он все-таки успел откатиться в сторону, и это уберегло его от печальной участи быть растоптанным копытами. Подоспевший Егор поднырнул под шею лошади и, нанеся колющий удар снизу, проткнул живот последнему из рода де Вивернов.

Оставшийся в седле немец, оказавшийся ближе всех к воротам, воспользовался заварухой и попытался вырваться из замка. Но как только он пересек мост, из бойницы надвратной башни в бок его лошади ударил арбалетный болт. Несчастное животное кубарем покатилось по земле, а вылетевший из седла всадник вскочил и, прихрамывая, попытался бежать, однако далеко уйти ему не удалось. Костя оказался быстрее — второй болт ударил наемника в спину, беглец неловко всплеснул руками и уткнулся лицом в землю.

Сергей при помощи подоспевшего Фридриха скрутил нового пленника и уволок его в подвал. Егор и Альберт помогли подняться отделавшемуся ушибами и ссадинами Емелину и повели его в зал. Там вокруг пострадавшего сразу же стали хлопотать девчонки, особенно почему-то переживала Живчикова, которая, увидев на пороге поддерживаемого под руки Алексея, сильно побледнела и первая, сорвавшись с места, едва не сбив с ног Арсеньеву, кинулась оказывать ему помощь.

В зал вошел хмурый Костя, молча подошел к столу, взял кувшин с вином и жадно стал пить прямо из горлышка. В дверях появился Петер:

— Какие будут приказания, господин фогт?

— Убитых обыскать, оружие и доспехи в оружейку, и похороните их где-нибудь, только Вацлава отдельно.

— Осмелюсь просить позвать священника, ваша милость, а то нехорошо, не по-христиански… — робко предложил Альберт.

— Езжай, пригласи, пусть к вечеру придет и отпоет их, а заодно и всех остальных, что в холодной лежат. И сразу похороните. За ужином познакомимся со святым отцом.

Слуга и бывший оруженосец вышли.

В зал зашел Сергей:

— Ну что, поздравляю. С людьми барона полностью покончено. Только мы рано обрадовались — у нас впереди всего лишь год относительно спокойной жизни.

— Не понял, — Костя, наконец, оставил кувшин и тяжелым взглядом посмотрел на товарища.

— Война будет, однако, летом тысяча пятьсот первого года Иван Третий, нынешний великий князь московский, объявит войну Ливонскому ордену. Магистр Плеттенберг будет собирать войско, и перед нами, господа феодалы, встанет выбор: либо воевать против собственных предков, либо деликатно послать гонцов вышеупомянутого Плеттенберга и закрыться в замке. Но не поймут нас братья-рыцари, и начнутся большие разборки. А у нас бойцов раз-два и обчелся, и то из них можно твердо рассчитывать только на пятерых или шестерых, включая нас самих.

— Да, перспективка… — задумчиво произнес Егор.

— А что, давайте точно, закроемся в замке, не так-то легко нас отсюда выковырять, — предложил Емелин.

— Не выйдет. — Егор досадливо махнул рукой. — Они же все окрестности разорят, а этого допустить нельзя, мы теперь, как ни крути, для здешних жителей единственная защита.

— А мы народ в замке спрячем.

— А кормить ты их чем будешь? Да и не поместятся все в замке.

— В октябре — ноябре тысяча пятьсот первого года сюда придет войско под командованием воеводы Щени. Замок вряд ли будут штурмовать, они же не знают, что у нас гарнизона практически нет. Но вполне могут разорить и пожечь все, что не разорят наши добрые соседи. Я подозреваю, что их абсолютно не будет волновать, участвовали мы в войне или нет.

— Ну, хорошо, умник, что ты предлагаешь?

— Пока никаких идей у меня нет, у нас Леший — голова, может быть, он что предложит.

— Об этом у нас есть еще время подумать, а теперь о делах неотложных, вечером в гости придет местный священник, надо придумать какую-нибудь занимательную историю. Сочиним легенду и на нем отработаем.

Местный священник на поверку оказался очень интересной особой. Исполнив свой долг в отношении усопших, падре с радостью откликнулся на приглашение хозяев Грюненбурга отужинать с ними. Взглядам друзей предстала пухлощекая, пышущая здоровьем физиономия жизнелюбца и грешника.

Когда отец Бонифатий вкатился в зал и приветствовал собравшихся, одновременно сделав комплименты присутствующим дамам и тайком ущипнув за зад прислуживающую девицу, Егор понял, кого он ему напоминает. Здешний пастырь был разительно похож на отца Тука из отечественного фильма про Айвенго. После того как священник, вознеся крайне короткую молитву, благословил трапезу, состоялась церемония его знакомства с обитателями замка. Ляшков был представлен ему как английский рыцарь сэр Георг Блад, Костя — как шотландский дворянин Кевин Мак-Клауд, Сергей назвался фламандским рыцарем Сержем фон Корном, а Алексей его оруженосцем Алексом фон Штирлицем.

Новоявленный фон Корн пояснил, что все они прибыли по приглашению его дальнего родственника фон Гутенбергена, дабы вступить в славные ряды ордена. Увы, не успели предотвратить злодейского убийства несчастного хозяина замка, но зато сумели отомстить за его смерть. Девушек же сей славный рыцарь представил сиротками-кузинами, которые после смерти родителей вынуждены были сопровождать брата и его друзей, поскольку он оставался их единственной опорой.

— Да, да, — сочувственно кивал головой отец Бонифатий, не забывая смачно обгладывать нежнейшие свиные ребрышки, — это очень грустная история. Господь посылает нам, грешным, свои испытания, и наш долг смиренно переносить их.

Сделав скорбную физиономию, падре влил в себя приличных размеров кубок испанского вина и причмокнул губами.

— Ну а как поживает ваша паства, святой отец? Блюдут ли они законы Божии и церковные заповеди? — вежливо поинтересовался Корнев, восхищенно наблюдая, как в обширной пасти почтенного священнослужителя исчезает половина цыпленка.

— Ах, господин рыцарь, эти недостойные грешники порой совсем забывают о Боге! Я скорблю и плачу всякий раз, когда собираю десятину в пользу матери нашей католической церкви. Даже те малые крохи, — промокнув жирные губы рукавом рясы и мимоходом зацепив изрядный кусок колбасы, печально продолжил священник, — которые необходимы, чтобы такой скромный и непритязательный служитель церкви, как я, просто не умер с голоду, достаются великим трудом.

— Ай, ай, ай, — посочувствовал Сергей, в котором уже проснулся чисто спортивный интерес, сколько же может съесть и выпить сей скромный труженик креста и молитвы. — Грета, подай святому отцу вон тот паштет. Отведайте, святой отец, может быть, это хоть немного утешит вас.