Пришло время повторной операции. Нужно было дренировать содержимое грудной полости и внутривенно вводить растворы до тех пор, пока его состояние не улучшилось бы. Возражал ли я против того, чтобы вернуть его в палату, где не хватало персонала из-за предстоящей трансплантации? Я считал это неразумным. Зачем было рисковать одним пациентом, если другого еще даже не доставили в больницу? Я сказал об этом, но знал, что мое мнение не сыграет большой роли. Стоило ли мне пригласить своего начальника, чтобы он поддержал меня в этом в споре, хотя на часах было 9 часов вечера? Нет. В любом случае это ничего бы не изменило. В трансплантологии всегда полагались на мнение того, кто был главным. Так обстояли дела.

Однако у меня все же был повод для радости. «Арахисовый ребенок» пришел в себя после анестезии, прокашлялся и вывел из бронхов оставленные мной кусочки. Ранним вечером он отправился домой вместе с чистой грудной клеткой и благодарными родителями. Я был голоден и хотел пить, но, поскольку не хотел снова ехать в деревню, пиво и чипсы были моим единственным вариантом. Я надеялся, что другие хирурги-резиденты зайдут домой перед тем, как направятся за донорским органом, так что пришел в гостиную и уселся в старинное кожаное кресло, торчащие пружины которого впивались мне в зад. Правда, болел он недолго. Когда телефон зазвонил, я подумал, что парням-трансплантологам собираются сказать, что пора выезжать, но, несмотря на шум, услышал, что к телефону зовут меня.

Мое настроение мгновенно ухудшилось, когда я подумал о возможных неприятностях. Вдруг с пациенткой из Уикома что-то случилось? Или у пациента с протекшим желудком снова произошла остановка сердца? Если меня вызывали ночью, значит, произошло что-то действительно плохое.

Ночной оператор был моим добрым другом. Фрэнк регулярно звонил мне уже несколько месяцев.

– Привет, Фрэнк! Новости плохие или очень плохие?

Он не ответил в привычной для него шутливой манере:

– Я понимаю, ты не хочешь слышать это в субботу вечером, Стив, но у меня на линии Барнетская больница общего профиля. С тобой хотят обсудить пациента.

Я громко вздохнул, и он сразу понял, что я раздражен.

– Извини, я слышал, что у тебя был тяжелый день, но ты хотя бы не участвуешь в трансплантации. Донор из Ноттингема, и ребята поедут туда на машине.

– Согласен, – сказал я. – Соедини меня с ними, Фрэнк. Давай узнаем, что сегодня происходит в Барнетской больнице.

– Здравствуйте, сэр! Вы дежурный торакальный хирург? Я хотел бы попросить вас о помощи.

Мой вежливый собеседник оказался опытным хирургом-ортопедом, который только что осмотрел жертву аварии в отделении неотложной помощи. Пациентом был мотоциклист с многочисленными травмами, полученными в результате столкновения с грузовиком на двухполосной дороге А1. На тот момент у пациента выявили переломы позвоночника и таза со смещением, и мужчина находился в полубессознательном состоянии из-за черепно-мозговой травмы. При прослушивании грудной клетки было замечено ослабление дыхания с левой стороны, а рентгенография показала скопление жидкости, предположительно крови, в пространстве вокруг легкого. Я не понимал, зачем нужна была моя помощь, – можно было просто вставить в грудную полость проклятую дренажную трубку и посмотреть, что выйдет. Я не собирался предоставлять услуги по дренированию грудной полости всему региону.

Вежливый хирург-ортопед наконец дошел до сути:

– Больше всего меня беспокоит то, что рентген показал расширение средостения.

Средостение – это центральная часть грудной клетки между легкими, внутри которой содержатся важные анатомические структуры: сердце, главные кровеносные сосуды, отходящие от сердца, трахея, пищевод и множество лимфатических узлов. Расширение средостения после дорожно-транспортных происшествий может свидетельствовать о том, что аорта, крупнейший кровеносный сосуд организма, разорвалась во время резкого торможения. Мощный столб крови реверберирует, словно язык колокола, и разрыв происходит в задней части грудной клетки, где аорта прикрепляется к позвоночнику. В таких случаях многие пациенты истекают кровью еще до того, как их успевают доставить в больницу. Оставшиеся выживают благодаря тому, что артериальное давление резко снижается и сгусток крови в грудной клетке препятствует смертельной кровопотере. Другими словами, происходит то же, что и с жертвой нападения ранее.

Перелом позвоночника с кровотечением может выглядеть на рентгеновском снимке так же. Я спросил, на каком уровне был перелом позвоночника. Оказалось, что не на грудном – сломан был поясничный позвонок за животом. Нижний отдел позвоночника и таз, вероятно, сломались, когда мотоциклист врезался в ограждение. Расширена была верхняя часть средостения. Если наши подозрения были верны, пациенту требовалась срочная операция по восстановлению главного кровеносного сосуда. Я поставил бутылку пива на пол рядом со стулом и задал последний вопрос:

– Какое артериальное давление сейчас?

– Около 100/60 после пары литров физраствора. Мы ждем кровь первой группы.

– Пожалуйста, не поднимайте его, – ответил я. – Если сделать это, сосуд разорвется. Я уже выезжаю. Скажите, чтобы в операционной подготовили набор для торакотомии.

Я искренне надеялся, что у них найдутся нужные инструменты. Для уставшего ординатора это была очень рискованная операция.

Я подозревал, что в их больнице не найдется одного очень важного приспособления – зажима для сосудов, который лучше всего подходит для таких операций. Ранее я ни разу не оперировал разорванную аорту, но все когда-то бывает в первый раз. До отъезда я зашел в операционную и взял необходимые инструменты. Там все были заняты подготовкой к трансплантации, поскольку донорское сердце должны были доставить ночью. Предпочел бы я перевезти пациента с разорванной аортой в Хэрфилд и оперировать со знакомыми медсестрами и анестезиологом? Разумеется, но такой возможности не было. Ортопедические травмы пациента тоже требовали пристального внимания. Барнетская больница была одним из отдаленных аванпостов Мэри Шеперд, и она обычно оставляла ее для себя. Я ни разу там не был, и, выезжая, кое-что понял: я даже не знал, где находится Барнет, не говоря уже о больнице. В то время у нас не было ни мобильных телефонов, ни спутниковых навигаторов. Я неохотно остановился под деревенским фонарем, чтобы изучить карту Северного Лондона. Похоже, мне нужно было поехать по направлению к Уотфорду, выехать на А41, а затем следовать указателям.

Рентгеновский снимок грудной клетки был словно взят из учебника. Средостение расширено, в левой половине грудной клетки скопилась кровь. Несмотря на кровопотерю, у таких пациентов сохраняется высокое артериальное давление. Искусственно регистрируя низкое давление, эти барорецепторы[1] вызывают рефлекторное сужение мелких кровеносных сосудов с целью повышения давления. Из-за этого поврежденный сосуд разрывается, вызывая смертельную кровопотерю. Каким было артериальное давление пациента на тот момент, 150/90? Плохие новости.

Хирург-ортопед по имени Измаил позвал дежурного анестезиолога и хирургическую бригаду, но, поскольку их ждали