Среди мешков, ящиков и бочек расхаживал аккерманскийгородовой в белом кителе чертовой кожи, с оранжевым револьверным шнуром начерной шее и с большой шашкой.

От неподвижного речного зноя, от пыли, от вялого, нонепрерывного шума медленной погрузки Петю клонило ко сну.

Мальчик еще раз, на всякий случай, подошел к старшемупомощнику узнать, скоро ли наконец поедем, и еще раз получил ответ, что какпогрузим, так и поедем, а погрузим тогда, когда поедем.

Зевая и сонно думая о том, что, очевидно, все на свететовар, и помидоры – товар, и баржи – товар, и домики на земляном берегу –товар, и лимонно-желтые скирды возле этих домиков – товар, и, очень возможно,даже грузчики – товар, Петя побрел в каюту, примостился возле Павлика. Он дажене заметил, как заснул, а когда проснулся, оказалось, что пароход уже идет.

Положение каюты как-то непонятно переменилось. В ней сталогораздо светлей. По потолку бежало зеркальное отражение волны.

Машина работала. Слышался хлопотливый шум колес.

Петя пропустил интереснейший момент отплытия – пропустилтретий гудок, команду капитана, уборку трапа, отдачу концов… Это было тем болееужасно, что ни папы, ни Павлика в каюте не было. Значит, они видели все.

– Что же вы меня не разбудили? – закричал Петя, чувствуясебя обворованным во сне.

Кинувшись из каюты на палубу, он пребольно ушиб ногу обострый медный порог. Но даже не обратил внимания на такие пустяки.

– Окаянные, окаянные!

Впрочем, Петя напрасно так волновался.

Пароход хотя действительно уже и отвалил от пристани, но всеже шел еще не по прямому курсу, а только разворачивался. Значит, самоеинтересное еще не произошло.

Предстояли еще и «малый ход вперед», и «самый малый ходвперед», и «стоп», и «задний ход», и «самый малый задний», и еще множествоувлекательнейших вещей, известных мальчику в совершенстве.

Пристань удалялась, становилась маленькой, поворачивалась.

Пассажиры, которых вдруг оказался полон пароход, столпились,навалившись на один борт. Они продолжали махать платками и шляпами с такимгорячим отчаянием, словно отправлялись бог весть куда, на край света, в товремя как в действительности они уезжали ровным счетом на тридцать верст попрямой линии.

Но уж таковы были традиции морского путешествия и горячийтемперамент южан.

Главным образом это были пассажиры третьего класса и такназываемые «палубные», помещавшиеся на нижней носовой палубе возле трюма. Онине имели права находиться на верхних палубах, предназначенных исключительно для«чистой» публики первого и второго классов.

Петя увидел папу и Павлика на верхней палубе. Они азартномахали шляпами.

Тут же находились капитан и весь экипаж корабля: старшийпомощник и два босых матроса. Из всей команды только капитан и один матросзанимались настоящим делом управления пароходом. Старший помощник и другойматрос продавали билеты. С разноцветными рулонами и зеленой проволочной кассой,вроде тех, что чаще всего бывают в пекарнях, они обходили пассажиров, неуспевших купить билеты на пристани.

Капитан отдавал команду, расхаживая поперек палубы – междудвумя мостиками на крыльях парохода. В это время матрос на глазах у изумленныхпассажиров смотрел в медный котел большого компаса и крутил колесо штурвала,изредка помогая себе босой ногой. При этом штурвал невероятно скрипел и гулевыецепи с грохотом ползли взад и вперед вдоль борта, каждую минуту готовыеоторвать шлейфы у неосторожных дам.

Пароход шел задним ходом, медленно поворачивая.

– Право на борт! – не обращая ни малейшего внимания напассажиров, почтительно обступивших компас, кричал капитан рулевому хриплым,горчичным голосом обжоры и грубияна. – Право на борт! Еще правей! Еще немножко!Еще самую чуть-чуть! Хорошо. Так держать.

Он перешел на правый мостик, открыл крышечку рупора, трубакоторого была проведена вниз, и постучал ногою по педали. В недрах пакетботараздалось дилиньканье колокольчика. Пассажиры с уважением подняли брови имолчаливо переглянулись. Они поняли, что капитан позвонил в машинное отделение.

Что делать? Бежать на мостик смотреть, как будет говоритькапитан в рупор, или оставаться возле матроса и компаса? Петя готов былразорваться.

Но рупор перевесил.

Мальчик схватил Павлика за руку и поволок его к мостику,возбужденно крича не без тайного намерения поразить двух незнакомых, нопрекрасных девочек своей осведомленностью в морских делах:

– Смотри, Павлик, смотри, сейчас он будет говорить в рупор:«Передний ход».

– Малый ход назад! – сказал капитан в трубку.

И тотчас внизу задилинькал колокольчик. Это означало, чтокоманда принята.

Вот уже и Аккерман скрылся из глаз. Не стало видно развалинстаринной турецкой крепости. А пароход продолжал идти по непомерно широкомуднестровскому лиману, и казалось, конца-краю не будет некрасивой кофейной воде,облитой оловом солнца. Вода была так мутна, что тень парохода лежала на ней какна глине.

Путешествие все еще как будто и не начиналось. Измученныелиманом, все ожидали выхода в море.

Наконец часа через полтора пароход стал выходить из устьялимана.

Петя прильнул к борту, боясь пропустить малейшую подробностьэтой торжественной минуты. Вода заметно посветлела, хотя все еще быладостаточно грязной.

Волна пошла крупнее и выше. Красные палки буйков,показывавшие фарватер, торчали из воды, валко раскачиваясь остроконечнымигрибками шляпок.

Иногда они проплывали так близко от борта, что Петя ясновидел в середине такого решетчатого грибка железную клеточку, куда ночьювставляют фонарик.

«Тургенев» обогнал несколько черных рыбачьих лодок и двадубка с круто надутыми темными парусами.

Лодки закачались, поднятые и опущенные волной, оставленнойпароходом.

Мимо горючего песчаного мыса Каролино-Бугаз с казармой имачтой кордона широкая водяная дорога, отмеченная двумя рядами буйков, выводилав открытое море.

Капитан всякую минуту заглядывал в компас, лично показываярулевому курс.

Дело было, как видно, нешуточное.

Вода стала еще светлей. Теперь она была явно разбавленачистой голубоватой морской водой.