Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой желудок сжался, я остолбенела, а горло перехватило. Мальчик уронил книгу, резко вскочил и бросился по проходу в противоположном от меня направлении.
При его движении я пришла в себя, и быстро помчалась по боковому ряду, сметая книги с полок при виде его, мчащегося вниз по лестнице. Нет, прыгающего с нее через три ступени за раз, преодолевая ее двумя длинными прыжками, от которых сердце забилось сильнее, потому что я боялась, что он разобьется.
— Пожалуйста! Подожди! У тебя не будет проблем! — закричала я. — Обещаю!
Я сбежала за ним по ступенькам, продолжая кричать:
— Я просто хочу поговорить!
Он выскочил за дверь, и я последовала за ним по тротуару.
Асфальт был расчищен, на мне были сапоги на низком каблуке, и я ходила в тренажерный зал Маклеода. Я не посещала учебные лагеря Маклеода, потому что они проходили в неудобное для меня время (не говоря уже о том, что я слышала о них, и они меня пугали). Но четыре раза в неделю я тратила полчаса на эскалатор, беговую дорожку или гребной тренажер.
«Тело заботится о себе или тело обнаруживает, что его больше нет».
Это было скорее папиной мудростью. Так что я заботилась о своем теле.
Возможно, я не была готова впервые испытать себя в роли Железного Человека, но я была в приличной физической форме.
Даже несмотря на мои тренировки, я не могла сравниться с мальчиком. Он пробежал три квартала, все больше и больше отрываясь от меня, метнулся за угол, и к тому времени, как я свернула за ним, он уже исчез.
Я стояла, тяжело дыша, осматривая местность в поисках его следов, но он испарился.
— Проклятье, — прошептала я, надеясь, что не напугала его, и он никогда больше не вернется, и в то же время я знала, что должна действовать дальше.
Ему было девять или десять лет, и кто-то постоянно его избивал. Хулиганы или, Боже, надеюсь, не семья. Это не редкость. И мне нужно что-то с этим сделать.
Я стояла на морозе без пальто, дыхание вырывалось изо рта видимыми облачками, и в голове я прокручивала следующие возможные шаги.
Сначала нужно вернуться в библиотеку. Я была единственной, на ком держалось это место, кроме, конечно, посетителей.
Потом я могла бы пойти двумя путями.
Первый — позвонить папе, рассказать ему, что происходит, и переложить проблему на его широкие плечи, зная, что он изучит ее, а затем быстро что-нибудь предпримет.
Второй — я могла бы поступить по-взрослому, не звонить папе, чтобы переложить на него проблему, которая была не моей, но остальных не волновала, и пойти в полицейский участок, сообщить о том, что видела, и надеяться, что они что-то с этим сделают.
Проблема заключалась в том, что в полицейском участке работал Чейз Китон.
Перед моим мысленным взором предстали изуродованные нос, глаз, скула и губа мальчика, и я закрыла глаза, втягивая воздух.
Открыв их и повернув к библиотеке, я уже точно знала, как мне поступить.
Должна заметить, мне это не нравилось.
Но я наверняка знала, что делать.
* * * * *
Чейз
Она вошла без четверти семь.
Чейз подал заявление на работу в полицию Карнэла сразу после окончания Академии. Это было его единственное место работы с тех пор, как он получил значок, и проработал он здесь тринадцать лет.
И ни разу за это время Фэй Гуднайт не заходила в полицейский участок. Даже когда Роуди Крэбтри привел ее отца по сфабрикованному обвинению в пьянстве и хулиганстве, после посещения Сайласом Гуднайтом бара «У Баббы», в котором тот не был завсегдатаем, но и не сторонился его. Сайлас праздновал там пятидесятилетие друга. Сайлас, далеко не пьяный и определенно не буян, провел ночь в камере. Внести залог и забрать его пришла жена Сондра.
К счастью, обвинение так и не выдвинули. И никто из Гуднайтов не знал об этом, но причина этого заключалась в том, что Чейз вмешался в дела Фуллера, уговорив его выбрать целью своих нападок кого-то другого, а не уважаемого и всеми любимого гражданина. Он объяснил, что в городе вокруг Фуллера и так ходило достаточно разговоров о случае с Уокером, и ему не нужно еще больше подозрений. И что еще хуже, ему не нужно злить Гуднайта, который неоднократно демонстрировал, что он не из тех, кто, молча, уползает зализывать раны и переносит сражение на другой день. Он был из тех, кто ринулся бы в бой, а значит, повел бы за собой остальных.
Удивительно, но Фуллер смягчился и подставил Крэбтри, вынеся ему выговор за незаконное задержание.
И вот Фэй здесь. И он увидел, как ее глаза осмотрели комнату, скользнув по нему, сидящему за столом, а потом она направилась к стойке регистрации.
Он прикинул, что она пришла в это время, потому что библиотека открывалась в десять и закрывалась в шесть.
Он также решил, что она пришла сюда в это время, потому что ожидала, что его здесь не будет.
В чем бы ни состояла причина ее присутствия здесь, он должен оставить ее в покое. Он знал, что должен оставить все как есть.
Но не мог не думать, что это не случайно, что за все годы, что они жили в одном городе, он ни разу не заговорил с ней напрямую, а теперь они разговаривали дважды, и сейчас она находилась здесь.
Так что, он не оставил все как есть.
Он встал и направился к стойке регистрации.
Когда он оказался в пяти футах от нее, ее ясные голубые глаза метнулись к нему, и он почувствовал их прикосновение, будто оно было физическим. Руки обвивают его шею. Пальцы скользят по его волосам. Нежно, легко, ласково.
Как по-настоящему.
Бл*ть.
Ей всего лишь нужно посмотреть на него, и все — он реагировал.
Чейз продолжил свой путь к последнему человеку, рядом с которым должен был быть.
К Фэй Гуднайт.
— Фэй, все в порядке? — спросил он, дойдя до нее.
— Она хочет подать заявление, — ответил за нее Джон, дежурный офицер.
Чейз не сводил глаз с Фэй.
— По поводу?
— Так далеко мы не продвинулись, — снова ответил Джон с весельем в голосе.
Тело и рот Чейза приняли решение и выполнили его еще до того, как его мозг подал им сигналы.
И это решение представляло собой следующее: не сводя глаз с Фэй, отойти в сторону, открыть