разгоном маны по телу. Всё дрожало. В голове гудение. Типичное перенапряжение.

Я быстро выровнял течение энергии внутри и сделал глубокий вдох. Пока все вокруг с ужасом смотрели на меня, будто я только что подписал себе смертный приговор.

С балкона неверящим взглядом смотрел Михаил Суворов. Его надежда на быстрое приструнение меня обернулась крахом.

Тут и там на нас посматривали аристократы, которые ходили по саду. Большинство просто молчали. Кто-то шептался, но замолкал, как только ловил мой взгляд. Все были шокированы.

Позади послышалось кряхтение, на ноги вскочил чуть помятый, но готовый к бою Гавриил. Одежда на его теле была разорвана от силового удара.

Он быстро посмотрел на меня. Потом на Михаила.

— Ты сам его победил?

— Да. Он оказался слабее, чем я думал.

— Теперь он не оставит тебя в покое пока не отомстит лично. Гордость — это его уязвимая точка, — он поморщился, взявшись за бок. — Но теперь у тебя есть немного времени. Для Михаила победа над тобой будет вопросом принципа. Уезжай. Я дам тебе машину и охрану, никто не посмеет вас задержать.

— Благодарю, ваш высочество. Сначала я должен заехать в усадьбу Вильгельма, за «Кубом», — я посмотрел на Евгения.

Тот кивнул и ответил: — Там есть вертолётная площадка с транспортом. Я распоряжусь и тебя доставят воздухом, как только мы закончим.

— Договорились.

Мы пожали руки.

Слухи разнеслись быстро. Мероприятие закончилось в тот же час, ряд гостей собирался бросить мне вызов на дуэль, чтобы «отстоять честь цесаревича». Остальные просто хотели убраться подальше от проблем.

Но вызовы я проигнорировал и уехал оттуда в кортеже царевича Гавриила. В его бронированном автомобиле и с частью его многочисленной, хорошо натренированной охраны. Всё время мероприятия они ждали своего царевича на парковке. На балу вообще все были без охраны, полностью доверив безопасность Суворовым.

Зря. В чём убедился на собственном опыте аж два раза. Хороший плевок в репутацию Суворовых. Впрочем, мне это только на руку.

Но что мне не понравилось, так это неприкрытое деление на фракции. Нет, я знал что при дворе не всё спокойно. И разные группы отстаивают свои интересы в первую очередь. Благодаря прошлой жизни я чувствовал это практически нутром.

Однако когда они в открытую договариваются друг с другом... Когда не остерегаются нападать на гостей и ставить ультиматумы... Когда даже наследник престола заявляется сюда, чтобы пролить мою кровь...

Тогда это говорит о том, что власть слаба. Ранее скрытные конфликты подошли к опасной черте, за которой начинается война.

Император не вызывает трепета. Он не служит как гарант прав каждого аристократа, потому что иначе открытые нападения были бы невозможны.

Я начал подозревать подобное ещё в самом начале. Когда Богатовы осадили нашу усадьбу, но тогда я свалил всё на местоположение в глуши, до которой никому нет дела.

Оказалось, что в высших эшелонах власти не сильно по-другому.

А значит я должен быть готов настолько, насколько это возможно и спрятать членов своего рода там, где до них никто не доберётся.

Мы выехали через десять минут. В огромном бронированном лимузине царевича Гавриила было роскошно с избытком. Планшет с навигацией, минибар, телевизор с плазменным экраном.

Но ничем из этого не хотелось пользоваться. Все мысли были только о чёртовом кубе, в котором было нечто жизненно важное для Мефисто. Не было гарантий, что он всё ещё в усадьбе. Его уже могли забрать.

Кира тоже нервничала, сидя рядом со мной на кожаном сидении. Но уже через час пути уснула.

Евгений сидел напротив и о чём-то размышлял, смотря в затонированное окно. Его брат был в машине, следующей за нами.

— Из-за чего вы так печётесь о Вильгельме? — спросил я, чтобы немного отвлечься. — Далеко не каждый человек готов не то что защищать, но даже просто пощадить предавшего его родного брата.

Я знал, о чём говорю. На моей памяти, в прошлом мире, аристократы рубили головы своим братьям, дядям и даже сыновьям и отцам, если подозревали тех в попытке убийства. Грязный, жестокий мир. Даже хуже чем этот.

— Давным давно я дал слово своей матери и собираюсь его сдержать, — скупо ответил он, а потом ухмыльнулся. — Всё равно у него никогда не получится меня убить, слишком он плохо он подбирает людей. Только Мишель был исключением.

— Недооценивать врага — опасно.

— Вилли по определению не может быть моим врагом, слишком он... мечтателен, несмотря на зрелый возраст. Даже если взять твой случай. Он мог убить тебя уже много раз, просто наняв толкового снайпера, хоть в той же ИСБ. Но нет. Он предпочёл повыделываться и позвать тебя на званый вечер.

Тут он рассмеялся, и добавил:

— Болван, он и есть болван. Так что самое страшное что он мог — объединиться с какой-то астральной тварью — он сделал.

— Вы на стороне царевича Гавриила, — я очень пристально посмотрел ему в глаза. — Хотя он даже не первый наследник престола. У меня только одна мысль, зачем вам это.

— Поделишься?

— Вы такой же патриот, как и он. В первую очередь, потому что ваши рудообрабатывающие заводы работают на министерство обороны. Например, как мананитом из моей шахты.

— Уже твоей? — ему это казалось забавным. — Твой отец — глава клана Велёсовых, а не ты.

— Мы с вами говорим про суть вещей или про то, что считается официально верным?

Он прищурил глаза. — Ты много говоришь, даже для того, с кем сотрудничает второй наследник престола.

— Вы против прямоты?

— Нет, отнюдь, — он покачал головой. — Пока мы с тобой здесь, а не в окружении других аристократов, можешь говорить открыто. Я ничего не имею против.

— Значит, вы не будете отрицать что облизываетесь на дополнительные контакты с министерством обороны?

— Нет, как не буду этого и подтверждать, — он сверкнул глазами. — Ты любопытен, это достоинство, пока твой нос не оказывается там, где ему не место. Понял?

Я лишь усмехнулся. Я сам выбираю, где проходит черта моих интересов. Евгений смерил меня суровым взглядом, но развивать тему не стал, как и я тоже.

Он только что косвенно подтвердил все мои догадки. Зачем мне это? Чтобы наверняка знать, что они не прислуживают Мефисто.

У него специфическое отношение к любым военным. Если он их не контролирует, то всеми силами старается ограничить или вообще уничтожить. Потому что именно сильная армия —