меня, хочет нас. Ничего меньшего, чем это, никогда не будет достаточно. Может быть, однажды для меня найдется «Бьянка». Но не сегодня.

Она из влиятельной семьи. Оба ее родителя — сицилийцы. Ее отец владеет кучей винных магазинов, откуда мы получаем все наше снабжение для ресторанов и баров, причем по цене гораздо ниже рыночной. Это самое малое, что может сделать ее отец, говорит мой собственный. Элио никогда бы нам не отказал. Он знает лучше.

— Когда у вас двоих будет ребенок, и мы с мамой получим еще одного внука?

Вот так: мой отец снова начинает с Рафом. Это происходит на каждом чертовом семейном ужине. Если не это, то что-то другое.

— О, Джанкарло. — Мама игриво хлопает его по груди. — Оставь детей в покое.

— Да ладно, я серьезно. — Мой отец хмыкает. — Почти три года женаты и нет детей? Чего ты ждешь? Никто из вас не молодеет.

Он смотрит прямо на Бьянку, и ее глаза неловко опускаются на колени.

— Ей двадцать пять, а мне тридцать семь. — Челюсть Рафа сжимается, когда он наклоняется вперед с резким вздохом, устремляя на нашего отца пристальный взгляд. — Мы не такие старые, как ты.

— Ты можешь только мечтать о том, чтобы быть таким, как я. — Мой отец ударяет кулаком в грудь, его черты затуманены яростью. — Я бы уже не раз обрюхатил свою жену.

Николетт расширяет глаза, почесывая длинными ногтями шею.

— Мы уходим. — Раф начинает подниматься.

— Чего ты такой чувствительный, а? Что такого плохого я сказал? — издевается отец с напряженным смехом.

Воздух сгущается от тяжелого беспокойства, глаза моего брата по-прежнему устремлены на него.

— Я имею в виду, твой… ну, ты знаешь…, — говорит отец, бросая взгляд на Софию, которая сидит на коленях моей матери и смотрит туда-сюда между ним и Рафом. — Он все еще работает, да?

И мы все знаем, что он имеет в виду член.

Все лицо Рафа напрягается. Я практически чувствую, как ярость наполняет его кровь ядовитыми мыслями.

Так всегда было с ними. Сколько я себя помню, у моего отца были претензии к Рафу. Даже когда мы были детьми, он никогда не был достаточно хорошим во всем. Достаточно сильным. Достаточно зловещим.

Я? У меня никогда не было такой проблемы. Мы все знали, что я был любимчиком, и я ненавидел это. Джио? Наш отец просто терпел его.

— Папа… — сказал Джио. — Хватит.

— Да, пойдем. Нам, наверное, пора идти, — говорит мама с напряженной улыбкой, играя с волосами Софии. — Этой маленькой девочке нужно поспать. Разве не так?

— Я не устала. — София корчит рожицу.

— Видишь? Она не устала, — говорит мой отец, вскидывая руку вверх. — Все, что я пытаюсь сделать, это убедиться, что у нас есть крепкое новое поколение. Сильные гены Марино. Никаких слабаков.

Он говорит это, глядя прямо на Рафа.

Бьянка перебирает пальцами свои черные волосы длиной до плеч, а Николетт вскидывает брови, глядя на Рафа.

— Да, потому что ты должен знать, что такое быть киской. — Голос Рафа повышается. — Разве не так, папа?

— Слышали? — Отец хихикает, но смех не достигает его глаз.

Он вскакивает на ноги, а затем мой брат вскакивает на свои, стиснув зубы.

— О Боже, — бормочет София.

Руки моей матери скользят вокруг нее; глаза моей малышки полны страха и наполнены слезами.

И тогда с меня наконец-то хватит. Я встаю, становлюсь между ними, прикладываю ладонь к груди каждого из них.

— Этого не должно происходить в моем доме, — говорю я им обоим. Я не позволю драться рядом с моей дочерью. — Вы все сейчас уходите. Сначала ты и мама, потом папа. Идите.

— Хорошо. — Его усмешка глубока, когда он отмахивается от меня. — Я ухожу. Я ухожу. — Он поворачивается к Софии. — Дедушке нужно выспаться. Увидимся завтра, хорошо, принцесса?

— Хорошо, дедушка. Люблю тебя. — Она быстро обнимает его, затем крепко обнимает мою маму и прижимает ладонь к ее щеке. — Люблю тебя, бабушка.

— Я тоже тебя люблю, моя любимая девочка. — Мама целует ее в лоб, затем хватает свою сумку и направляется к двери вслед за нашим отцом.

Это то, что она делала большую часть своей жизни. Ходила за ним по пятам. И их дерьмовый брак заставил меня давным-давно понять, что мне нужна не жена, которая следует за мной, а та, которая идет рядом со мной. Мне нужна чертова королева.

Как только они выходят за дверь, Раф резко выдыхает, проводит ладонями по лицу и стонет от разочарования.

В этот момент София подходит к нему и кладет руку ему на макушку.

— Ты в порядке, дядя Раф? Он был не очень добр к тебе, не так ли?

Он смотрит на нее, густые брови изгибаются, рот искривляется.

— Ты моя любимица. Я когда-нибудь говорил тебе об этом?

— Да? — Она трепещет ресницами, улыбаясь.

Ей всего пять. Что, черт возьми, я буду делать, когда ей исполнится пятнадцать?

Я собираюсь вырубить каждого коротконогого урода, который думает, что может тронуть мою девочку. Вот что я сделаю.

Черт, я не готов к этому. Не в одиночку. Воспитывать девочку и так тяжело. А воспитывать будущую женщину? Я не смогу справиться с этим без кого-то, кто знает об этом больше, чем я. Мама поможет, но это не то же самое.

— Ты всегда будешь моей любимицей, жучок Софи, — говорит он, как раз когда она зевает.

Раф встает, берет ее на руки и поднимает в воздух, ее смех и визг стирают весь негатив, который мой отец мастер вытаскивать наружу.

— Хочешь, чтобы я уложил ее в постель? — спрашивает он меня, сажая ее себе на плечи.

— Эй! — София протестующе хихикает. — Я сказала, что не устала!

— Ну да, конечно, детка, — говорю я ей. — Тебе завтра в школу, а сейчас уже восьмой час.

— Скуууучно. — Она закатывает глаза.

Я поднимаю одну бровь.

— Тебе лучше не закатывать глаза. Прямо сейчас.

— Прости, папочка. — Она одаривает меня милой улыбкой и смотрит на меня своими ланьими глазками.

Этот прием всегда срабатывает на мне.

— Обмотала папочку вокруг своего пальчика, да? — Бьянка смеется, глядя на нее сверху. — Ты так добр с ней, Раф.

И то, как она это говорит, как напрягаются черты ее лица, как рука на секунду скользит по животу… как будто она тоже хочет ребенка.

Я никогда не спрашивал брата об этом. Это не мое дело, и уж точно не дело моего отца.

Пока Раф уводит Софию наверх и исчезает из виду, Бьянка неловко шаркает ногами.

— Я не знаю, почему твой отец так с ним обращается.