Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разве не счастье это?.. Некоторые его ровесники, дружки-приятели нынче обращаются к нему уважительно, как к старшему, называют Беке. Чем Бекбаул лучше их? Умнее, что ли? Образованнее? Ничуть. Сильнее — это да! Силой его бог не обидел, не обделил. В схватке любого на лопатки положит. С детства много боролся, все приемы, известные в аулах, назубок знает. Ну и что из этого? Там, где нужна сила и выносливость, любой из аульных джигитов лицом в грязь не ударит. А вот получается, что среди них он, Бекбаул, все же выше. Он теперь мираб.
Разве не счастье это?.. Основу будущего канала заложили они, джигиты аула Байсун. А как работали?! Земля была мерзлая, свирепо дул ветер, а они упорно вгрызались кетменями в твердь. Хорошо еще, что мерзлый грунт был неглубок. Пол-аршина, и начиналась рыхлая супесь. Бесчисленные кетмени только мелькали в воздухе, сверкали на солнце. Кипела невиданная в этих краях работа. На стройку понаехало из разных колхозов немало девушек и молодух. Они отгребали и разравнивали вынутый грунт.
Где молодежь, там всегда шумно и весело. В перерывах холостые джигиты заигрывали с молодками, а те не особенно возражали против их ухаживаний. Игриво похохатывали, строили глазки, сами задевали красивых джигитов.
Техники, можно сказать, не было никакой. Лишь пять-шесть приземистых неуклюжих грейдеров кое-где разровняли кочки, холмики, сгребли глину. Других машин и в помине не было.
Джигиты Бекбаула отличились с первого же дня. Выносливые, закаленные Рысдавлет, Ибрай, Сарсенбай, Ахатбек вынимали в день по двадцать пять — двадцать восемь кубометров грунта, значительно перевыполняя намеченные нормы. Всех обогнал, однако, Рысдавлет. Вначале кое-кто пытался с ним потягаться, но когда Рысдавлет довел свой рекорд до сорока кубометров, соперники окончательно отстали. Лишь самолюбивые кетменщики из Казалинска и Кармакчи яростно старались его догнать, однако через пять дней и они сдались. Прославился колхоз Байсун. О его кетменщиках писали газеты. Их снимали в кино. В газетах, больших и малых, то и дело мелькал портрет мираба Бекбаула с кетменем в руке.
Мираб не бездельничал, хоть и ходил в начальниках. В свободное время сбрасывал рубаху и хватался за кетмень. Много хлопот было с джигитом по имени Байбол, по прозвищу Балабол. Низкорослый, тщедушный, он еле справлялся со своей работой. До поздней ночи зачастую один копошился на дне канала. Поневоле приходилось ему помогать, чтобы не попасть на язык насмешливых ровесников. Однажды Бекбаул сказал ему полушутя, полувсерьез: "И кто тебя только на канал пустил? Пас бы своих телят и не путался под ногами. Горе нам с тобой". Но Байбол был самолюбив, упрям и остер на язык. Бывало, жалил, как оса. Дерзкий, вздорный, он мог довести кого угодно до белого каления.
Через день наезжал Сейтназар. Каждый раз хлопал своего мираба по плечу, похваливал. Любил баскарма таким образом подбадривать своих подчиненных.
Однажды, чтобы помыться и переменить одежду, Бекбаул съездил в аул. Родители были на седьмом небе. Они ходили по аулу и хвастались сыном, на которого вдруг обрушилось такое счастье. Газеты с портретами сына мать приклеила тестом к стенке и любовалась ими десять раз на дню.
* * *
В середине апреля Чиилийский канал протянулся до перевала Ак-тюбе. Этот перевал был самым серьезным препятствием на пути будущего канала. Обойти его потребовало бы много труда и времени. Между тем, к маю надо было во что бы то ни стало дотянуть канал до Чиили. Начиналась весенняя полевая работа, и без шестнадцати тысяч отборных джигитов колхозы, конечно, обойтись не могли. Единственный выход — форсировать строительство. По предложению Шушаняна, каждый колхоз выделил по десять передовых кетменщиков, которых обязали в кратчайший срок пробить перевал. Десятку из колхоза Байсун возглавлял Рысдавлет. Вот тут-то совершенно неожиданно взбунтовался Байбол. Во время ужина, когда джигиты принялись за перловую кашу, Байбол исподлобья обвел взглядом всех сидящих в юрте и сказал высоким срывающимся голосом:
— У, бугаи толстокожие! Обрадовались, что на перевал их посылают! А почему меня с собой не берете, а?! Что я вам — игрушка? Или виноват, что ростом не вышел?! Зато у меня голова! Понимаете вы, бестолочь! Кто вами, пустоголовыми, руководить будет, а?!
Бекбаул сидел рядом с Рысдавлетом и мешал большой деревянной ложкой густо дымившуюся жирную кашу. Должно быть, проголодался, нетерпеливо сглатывал слюнки. Над кашей роем кружилась мошкара.
Мираб только усмехнулся, не поднимая головы.
— Руководителей, я думаю, и без вас, Баеке, достаточно. Нам бы работяг побольше, таких, кто вкалывать умеет.
Рысдавлет поддел самолюбивого Байбола.
— Ты что, считаешь нашего Байбола совсем уж никудышним, а?
Слова эти хлестко ударили разъяренного джигита.
— Эй, придурки! Оставьте свои насмешки при себе! Вы что, пуп земли? Смотрите, надорветесь!.. Хватит вам скалить зубы, товарищ Альмуханов! Включите и меня в список.
— А если не включим?
— Не имеете права! Я вам не какой-нибудь шалтай-болтай, а равноправный советский гражданин. Понятно?!
— И все же тебя не возьмем, дружок.
— По… почему?!
— Потому что кетмень держать не умеешь.
— Тогда, товарищ Альмуханов, придется с вами в другом месте поговорить!
— Не пугай! Жалуйся, куда и кому хочешь!
— Ах, вон как! — Байбол вскочил. — Ну подожди!
Он выбежал из юрты, так и не дотронувшись до еды. Джигиты расхохотались. Но не успели они поужинать, как в открытой двери юрты показался Шушанян в сопровождении пяти-шести человек.
Начальник строительства был в белом заскорузлом плаще, высоких хромовых сапогах с подвернутыми, гармошкой, голенищами, белой фуражке с длинным козырьком. Одежда была в пыли, от нее и маленькая, козлиная бородка казалась рыжеватой. Джигиты разом повскакивали с мест, но Ефим Аронович предупредительно поднял руки и быстро оглядел жилище, отведенное на тридцать человек. Старая была юрта: кошма сопрела, местами продырявилась; шерстяные, некогда яркие завязки выцвели, поблекли; решетка понизу кое-где сгнила, полопалась. Конечно, в аулах имеются юрты покрасивее: высокие, просторные, с белой кошмой. Но кто даст их строителям, которые нынче здесь, а завтра там… Хорошо, что хоть такие раздобыли. Шушанян и так-то не переставал удивляться щедрости местных жителей. Многие сами привозили на канал свои юрты, в которых спасались летом от жары. Если бы не эти, веками испытанные казахские юрты, где и каким образом разместили бы несколько тысяч кетменщиков? Вдоль стенок была расстелена прошлогодняя солома, на которой спали строители. Некоторые привезли с собой постель, но, видно, тесновато было ночью в юрте.
— Приятного аппетита, товарищи! — сказал Шушанян. — Извините, что не вовремя пришли. Ехал из города, решил заглянуть.
