— А про Пиковую Даму, стало быть, не байки?

— Ясно. — Чижик порывисто двинулся к выходу.

— Да брось, — сказала Катя. — Антон притворится, что верит.

— Притворюсь, — сказал Антон. — Рассказывай.

Чижик шмыгнул носом.

— Я ее видел, понятно? Как вас вижу. Нашел этого мужика в Интернете. Пишет, что специалист по всякой чертовщине. Экзорцистом себя называет.

Антон подавил желание вставить шпильку. Про ужастик с блюющей девочкой — в «Самом страшном фильме» пародия была. Кажется, Антона втянули в какой-то подростковый квест. По возрасту проканал… недаром Маринка твердила, что он — вечный юноша… Чем дома займется? Будет зомби отстреливать, геймер-переросток.

— И что сказал специалист?

— Он занервничал сразу. Только я про Пиковую Даму упомянул. Даже побледнел…

«Профессионал! — подумал Антон. — Бабло рубит на таких вот легковерных Чижиках. Как эти экстрасенсы-аферисты из телика».

Чижик мерил комнату шагами.

— Он спросил: «Не умер ли кто?»

— Ты про Матвея сказал?

Катя встала возле Антона. Так женщины на вечеринках становятся около своих мужчин, демонстрируя, что те заняты.

— Не сказал. Экзорцист предупредил: первая же смерть — и он не в теме.

— А Матвея, — Антон пощелкал пальцами, — убила Пиковая Дама?

— Нет, блин, — взъершился Чижик. — Инфаркт его убил в семнадцать лет.

Тон и физиономия парня не на шутку заинтриговали Антона. Подобным образом он с головой проваливался в очередной шутер и ехал, невыспавшийся, на работу. Компьютерные стрелялки стали отдушиной после развода.

— Давайте подытожим, — сказал Антон.

— Чижик считает: в смерти Матвея виноват ритуал. И твоя дочь тоже так считает.

— Предельно понятно.

— Экзорцист сказал, надо узнать, что ей от нас нужно.

Он потряс рацией.

— Ну, пацаны и девчонки, — улыбнулся Антон, — мое почтение. Вашу фантазию бы — да в мирное русло. Книжки писать, комиксы.

— Не верите, значит.

— Кать. — Антон повернулся. — Тебе восемнадцать, да?

— Да…

— И, по-твоему, в зеркале живет Бука?

Катя промолчала, а Чижик надулся:

— Она не Бука. И я ее на телефон снял. Могу показать.

— Зачем же? — хмыкнул Антон. — Я без спецэффектов посмотреть хочу.

Он отстранил Катю, воздухом поплевал на ладони.

— Как там? Пиковая Дама, вылезай.

Антон рывком содрал пленку. Чижик ойкнул. Прямоугольник отразил Катю и ее гостей. Были еще тени, крадущиеся вдоль стен, угнездившиеся в углах, черные тени с невидимыми, но внимательными очами.

— Так-так-так. — Антон вгляделся в амальгаму. — Вы здесь видите хоть одну Пиковую Даму?

Ребята не шелохнулись.

— А хоть одного дурака? Который… — Антон сфокусировался на сгустке темноты, стоящем за спинами ребят. Там, в глубине зеркала. — Который поверит в ваши басни?

— Зачем вы… — Голос Чижика дрожал. — Закройте.

— Я в твои годы, — нравоучительно изрек Антон, — девочек клеил. За гаражами курил и пиво пил по подъездам. А не дурью башку забивал.

— Антон Сергеевич, — Катя ожгла строгим взглядом. Подобрала пленку и набросила на макияжный столик, как саван на мертвеца, — дома у себя хозяйничать будете.

Чижик, белее мела, прислонился к спинке кресла. Будто человек, улепетывавший от тигра. Тигр, по его мнению, обитал в зеркале. Но ежели принять эту идею за чистую монету: не сумеет, что ли, страшная ведьма из зазеркалья продраться сквозь хлипкий полиэтилен?

— Ладно он. — Антон чувствовал, как вскипает раздражение. Тридцатишестилетний дядя с ушами, замотанными в подростковую лапшу. — С ним не возникает вопросов. Но ты, Катя. Восемнадцать плюс! Ваш товарищ умер. Без игр, взаправду. У парня порок сердца был, трагедия. А вы приплели какие-то небылицы. Экзорцистов-жуликов.

Он махнул рукой и вышел из гостиной.

Катя бросила в спину:

— Мы понять пытаемся.

Антон уже обувался.

— А я вот не знаю уже, — сказал он, — хочу я вас понимать или нет.

Под «вас» он подразумевал все ту же молодежь.

Тьма сгущалась над микрорайоном. Затапливала поля, подступала к зданиям. Будто осьминог выпустил чернила и они растекались по облакам. Муторные тени роились и ползли на брюхах к высоткам. Словно стаи черных гладкошерстных собак загоняли выдохшуюся добычу, окружали. Мрак замазал рекламный щит на въезде. Бултыхнулся в цементированные ямы. Радостно завозился на этажах пустынных сот.

Задребезжал рифленый забор. Из времянки высунулся смуглый строитель, стрельнул окурком в темноту и сразу юркнул обратно. Чуял, что лучше сидеть внутри. Сигарета просыпала искры, которые тут же слизали гончие сумерек. По оврагам, траншеям, крытым жестью тротуарам они устремились к созвездию беспечно горящих окон, к кучке жилых высоток.

Окна отражались в боковом стекле припаркованного «вольво». В лужах и стеклах отражалась луна.

«Ну хоть дождь прекратился», — думал кисло Антон, перепрыгивая через болотца. Тропинка, проложенная пару лет назад, пришла в негодность до полной готовности района. Плиты погрузились в жирную почву, в прорехах булькала грязь. Поразительно: деревянная рухлядь Марины существует веками, а недавно построенное — бетонное — превратилось в руины. Как так? Хулиганье повыбивало окна бесхозной коробки: то ли будущего магазина, то ли несостоявшегося детского садика. Каркас супермаркета отбрасывал сюрреалистичную тень, напоминающую какое-то бесформенное чудище с полотен Иеронима Босха. И ни души кругом.

Антон озирался на высотки. Он жалел себя, застрявшего в зыбучих песках будней. Транспорт взбунтовался — никуда не уедешь.

Круглосуточный ларек торчал витринами к голому полю и объездной трассе. Пенал с оранжевым светом внутри.

После странных посиделок душа требовала пива.

Антон постучал. За пачками сигарет мелькнула фигура продавщицы. Наверняка злая: кто шастает в такой вечер?

— Два светлых, любых. И орешки.

Желтоватая рука высунулась из оконца, забрала купюры, снова высунулась, уже с арахисом и брелоком. Пульнула в холодильник, отпирая засов. Антон вытащил две бутылки пшеничного, жестом поблагодарил и побрел назад к домам. Пиво сунул в куртку. Бутылки приятно оттягивали карманы.

Марина не ругала его за выпивку. Хуже: облучала холодным взглядом. Мол, бухаешь? Ну-ну. А я продала очередной уродливый стул и получила твою годичную зарплату.

Антон плюнул в лужу.