Выросший в такой неспокойной обстановке Иван всю свою жизнь подозревал в каждом человеке врага, высматривая в своем окружении козни и интриги. Бояре в его глазах зарекомендовали себя силой анархической, не о пользе государства радеющей, а лишь о своей собственной, и потому, если не держать их сильной рукой, смута на Руси не закончится: «…если царю не повинуются подвластные, то никогда междоусобные брани не прекратятся»[22]. И неудивительно, что если вплоть до его правления все боярские заговоры и крамола заканчивались опалами и княжеской немилостью, то Иван Грозный ситуацию резко изменил: за крамольные речи и поступки он стал казнить, сильно уменьшив боярское поголовье на Руси и подумывая, как бы совсем вывести его, заменив другими, верными людьми. Беда в том, что верных людей он вокруг себя не видел…

При всех обидах, чинимых Ивану Васильевичу стоявшими у власти боярскими кланами, те же бояре не переставали видеть в нем своего законного правителя и, почуяв, что великий князь входит в должный для княжения возраст, они наперебой бросились умилостивлять его: потакали всем причудам его поведения, развивая дурные наклонности (зверство по отношению к животным и людям, насилие, необузданность нрава в словах и действиях). Так и получилось, что всеми забытый и лишенный душевной поддержки Иван стал скрытным и подозрительным, но в нем, подогреваемая неприкрытой лестью бояр и неуемным чтением, росла жажда самостоятельной, единоличной власти; он ничего не забывал и не прощал и уже с детства выискивал способы поквитаться со своими обидчиками.

Повзрослев, Иван Васильевич первым делом принял решение венчаться на царство шапкой Монома-ха, что и случилось 16 января 1547 г. в Успенском соборе Кремля. Он был первым царем Московии и первым, кто чувствовал свою власть наследственную, от Бога переданную, а не выборную, именуя себя в письмах «…смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению»[23]. Иначе ставил себя царь в переговорах с Западной Европой, поскольку отныне, сделавшись царем Московского государства, стал вровень с императором Священной Римской империи и прочими главами европейских государств.

Приняв на себя власть, он и взялся властвовать. Вокруг него собралось довольно честных людей и благих советчиков — Избранная рада, с помощью которой царь Иван задумал и начал множество радикальных преобразований Московского государства: устройство органов самоуправления на местах и церковная реформа; завоевание Казанского ханства и устроение культурных и политических связей с Западом. Члены совета были из бояр, но все рекомендованы царю доверенными людьми, митрополитом Макарием и священником Благовещенского монастыря Сильвестром, человеком книжным и благочестивым, под влиянием которых находился Иван. Пять лет длилось время реформ, пока не случилось событие, напомнившее царю, что никому вокруг нет доверия: участвовавший сам во взятии Казани, царь Иван зимой 1552–1553 гг. сильно заболел и всерьез стал подумывать о смерти. Он потребовал, чтобы бояре рады целовали крест в верности его сыну Дмитрию, родившемуся в браке с царицей Анастасией. Тут-то и вспомнились все старые проблемы: бояре, по крайней мере многие из них, отказались от присяги. С одной стороны, не люба им с самого начала была царица Анастасия, происходившая из захудалого рода Захарьиных-Кошкиных, не шедшего ни в какое сравнение не только с потомками Рюрика и Гедимина, но и с потомками бывших удельных князей, княжат. «Как это? — вопрошали бояре. — Не быть тому, чтобы над нами невесть кого царь поставил, не служить нам малому помимо старого!» Вместо новорожденного Дмитрия они требовали на царство двоюродного брата Ивана Грозного князя Владимира Андреевича Старицкого. И начались «в боярах смута и мятеж», как говорит летопись. Царь озлобился: бояре, «подобно Ироду, грудного младенца хотели погубить, смертью света сего лишить, и воцарить вместо его чужаго»[24]. А когда выздоровел, начал с боярами-изменщиками и их подстрекателями, с тем же Сильвестром, воевать. Члены рады попали в немилость к царю Ивану, а в 1560 г., когда нежданно умерла царица Анастасия Романовна, которую Иван Васильевич трепетно любил, настал окончательный разрыв Ивана с боярами: царь обвинил в смерти любимой жены бояр.

Первоначально действия, направленные против боярской аристократии, не доходили до кровопролития. Чтобы воспрепятствовать «отъездам», т. е. переходам бояр к другим владыкам из-под царской власти, Иван IV связывал их «поручными грамотами», письменными обещаниями не изменять своему царю. Впрочем, это не всегда срабатывало. Так, бежал в Литву, бросив семью, князь Андрей Курбский, из прежних ближайших советчиков, член Избранной рады. Переписка его с царем Иваном IV показывает все больные точки, сделавшие ситуацию между царской властью и боярскими желаниями взрывоопасной. По сути, князь Андрей — предатель царя и отечества; опасаясь немилости царевой, он бросил войско русское в Ливонии и затем участвовал активно в войне поляков с Московским государством. Для Курбского корень всех бед — нежелание Ивана Васильевича делиться властью с боярами-советчиками: пока совет руководит действиями правителя, все замечательно. Это-то и возмущало Ивана в письмах Курбского более всего: измена в том, что бояре похитили у него власть над государством, власть природную, от святого Владимира Красна Солнышка завещанную: «Самодержавства нашего начало от святого Владимира; мы родились и выросли на царстве, своим обладаем, а не чужое похитили; русские самодержцы изначала сами владеют своими царствами, а не бояре и вельможи»[25]. Для царя Ивана бояре — холопы, рабы царевы: «Жаловать своих холопей мы вольны и казнить их вольны же»[26]. Недовольство среди бояр, не желавших ходить в холопах у царя, росло, и Иван IV обдумывал средства разом его прекратить, тем более, что речь шла уже о личной безопасности царя, повсюду видевшего заговор и смуту. Таким средством стала опричнина.

Вводя столь радикальный способ искоренения смуты в Московском государстве, царь Иван Васильевич сперва проверил преданность ему московского люда с помощью довольно-таки провокационного хода. Однажды ранней зимой 1564 г. он вдруг собрался, никому не сказавшись, в путь со всей дворней и семьей. Месяц от него не было ни слуху ни духу, а затем из Александровской слободы молодой Константин Поливанов, будущий опричник, привез две грамоты, в которых были четко сформулированы обвинения против бояр: они де предатели отечества и государя, отца родного, расхитители богатств и земель. Посему царь, не в силах боле терпеть измены, ушел с царства и поселится, где Бог прикажет. Одну из грамот всенародно прочитали на всех московских площадях, и простой, и купеческий люд бросился умолять царя вернуться, не оставлять их сиротами. Делегация, которая направилась из Москвы в Александровскую слободу, включала в себя представителей из бояр и церковнослужителей, челом била царю Ивану, чтоб он вернулся на царство. Он же потребовал возмещения собственных издержек на неожиданный выезд в размере 100 тыс. руб., а главным условием, на котором он принял власть обратно, стало право самому, как пожелает, наказывать изменщиков, даже казнить, а имущество экспроприировать в казну. Главным лекарством от измены боярской Иван видел опричнину: он создал особый двор, на содержание которого выделил несколько волостей Московского государства и около 20 городов в различных частях единой территории тогдашнего царства, особенно в центре и на севере. Бояр, имевших здесь наследственные владения, он насильно выселил на окраины государства, заселив земли опричниками. Все эти идеи он изложил по возвращении в Москву на большом совете, а поскольку все его требования, естественно, были удовлетворены, на следующий же день он начал «на изменников опалы класть, а иных казнить»: шестерым боярам отрубили головы, а одного посадили на кол… Это было лишь начало репрессий.