начали искать, где примоститься. Ступенек не видно.

Я устроился кое-как возле ребристой рессоры. Поезд тронулся, начал набирать скорость. Я верчу головой, ищу глазами Стася. Но его нигде не видно. «Может, на какой-нибудь буфер забрался», — подумал я.

От одного сознания, что я уже не бреду из последних сил пешком, а еду, стало немного легче на душе. Радуюсь, что нашел удобное местечко, хотя и довольно опасное для длительного путешествия. «Так, — думаю, — можно пристроиться на любом пассажирском составе и бесплатно добраться до любого пункта, куда мне нужно».

Поезд замедлил ход. Он шел на подъем. Скоро подъем окончился и своей многотонной громадой он взлетел на гулкий мост. Быстро проскочил его и начал спускаться вниз, в ущелье. Внезапно поезд круто повернул влево, вырвался из глубокой выемки, по которой шел, и понесся по открытой местности. На меня вдруг обрушился сильный порыв ветра, хлестнул по лицу тугой волной. Еще миг и он сдует меня с тормоза, как пушинку. Я судорожно вцепился левой рукой в какой-то выступ, но чувствовал — долго так не продержусь. Рука начала затекать, неметь. А тут новая беда: в лицо полетела мелкая, острая щебенка. Поднятая с полотна завихрением в результате бешеной скорости поезда, она секла кожу, причиняла невыносимую боль. Ветер тем временем не утихал, пытался сорвать меня с места...

С ужасом я понял, что сейчас конец. Если состав не остановится — смерть. В мозгу пронеслась мысль: пересечь океан, уехать за тысячи километров от дома, чтобы погибнуть под колесами поезда в какой-то пустыне Канады — это было чудовищно, нелепо... Руки начали слабеть, голова кружиться. Конец...

В моей дальнейшей жизни было немало опаснейших ситуаций. Не раз ходил я по лезвию бритвы, находился на самом краю пропасти, но этот страшный миг, когда смерть уже изготовилась к прыжку, немигающими, холодными глазами смотрела мне в лицо, я не забуду до конца своих дней...

Но судьба, видимо, решила, что умирать мне еще рано. Произошло чудо. Другого слова подобрать не могу. В самый последний критический момент неожиданно над моей головой открылась дверца вагона. С треском поднялась маленькая железная площадка, под которой были ступеньки, и ко мне начал спускаться проводник. Знаком он показал, чтобы я поднялся и перебрался в тамбур, затем подал руку. Она была в тот момент спасательным кругом утопающему...

По моему лицу проводник понял, что я только что пережил страшные минуты. Он укоризненно покачал головой, произнес длинную непонятную фразу, погрозил пальцем.

В коридоре вагона, куда проводник завел меня, я неожиданно столкнулся носом к носу в поляком Стасем. Обрадовался ему, как брату. Ошеломленный встречей, он сделал большие глаза, с опаской смотрел на мое бледное, в пятнах пыли лицо...

— А где же Цисарж? Чех где?

На мой вопрос он недоуменно пожал плечами, мол, не знаю, видимо, не рискнул ехать «зайцем». Тем временем проводник, спасший меня, повернул аварийный стоп-кран и остановил поезд.

Через минуту нас вышвырнули из вагона как ненужный хлам...

Двинулись в путь опять пешим ходом, но уже вдвоем.

Я рассказал моему спутнику о только что пережитом — смертельном «вояже» на тормозе. Стась в ужасе цокал языком, покачивая головой, непрестанно восклицая: «матка бозка!», «матка бозка!».

Вдали показались какие-то редкие строения, домики, крытые тесом, Голод мучил все сильнее, Денег — ни копейки. Предлагаем поселенцам свои услуги, показываем, что можем пилить, рубить дрова, но в нас не нуждаются. Мы стали тогда попрошайничать, хоть и было стыдно. Но голод не тетка. Так ведь и ноги можно протянуть.

— Давай пойдзем на копальни. Там, кажется, нужны працивничи руки, — сказал поляк.

Я безнадежно махнул рукой, мол, мне все равно, хоть к черту на рога. Но до угольных разработок мы не дошли. По дороге, пересекая провинцию Роджайну, нашли работу у одного хозяина.

Глядя на наши изможденные, несчастные лица, он понял, что мы готовы выполнять любую, самую черную работу, лишь бы что-нибудь заработать.

Для начала хозяин поручил нам соорудить под домом вместительный погреб. Мы с жаром взялись за дело. Трудились из последних сил, как каторжники. Землю выносили ведрами, потом вывозили тачками, обливаясь потом.

Работали с утра до вечера несколько дней. Хозяин честно кормил нас. Когда мы закончили постройку погреба, он поблагодарил за труд и рассчитался деньгами. Теперь можно было двигаться дальше в поисках работы уже поездом. «Заячий» способ передвижения был решительно отброшен.

Скоро наши капиталы исчерпались. Надо было срочно устраиваться на работу, ибо желудки не хотели ждать.

В провинции Роджайна повезло — мы устройлись мойщиками автомобилей. Работа была временная, и в один прекрасный день нас рассчитали. Опять мы очутились на улице.

К счастью, это длилось недолго. Нас взяли на стройку. Меня поставили на подноску кирпича. Таскал за плечами тяжеленную козу по шатким подмосткам. От этого проклятого «стройматериала» всегда была мокрая рубашка. Но пришел конец и этой работе. Что делать? Нанялись носить по улицам рекламные щиты из фанеры. Ноша эта была, конечно, куда легче кирпича, но заработки совсем мизерные. Недолго, однако, мы рекламировали изделия какой-то фирмы. Кончилась и эта работа...

Из купленных справочников и бесед с жителями мы уже лучше знали, что собой представляет страна, куда нас занесла судьба. Мы, например, узнали, что в восточной части расположены такие крупные промышленные и культурные центры, как Виндзор, Оттава, Монреаль, портовый город Монтреал и т. д.

На западе страны много лесов. Здесь заготовляется древесина, которая вывозится во многие страны мира, живица, канифоль и другие продукты.

Мы стремились попасть на восток Канады, где теплее и будто легче найти работу. С западной частью страны нам уже удалось немного познакомиться.

Направились на вокзал. За время путешествий, а точнее, мытарств изучили несколько десятков английских слов и могли теперь уже кое-как объясняться с местными жителями, но читали, конечно, плохо.

На вокзале висела карта железных дорог Канады. Подошли к ней, начали смотреть, куда нам направиться, до какой станции надо ехать. Затем купили билеты. Подошел поезд, сели в вагон и поехали. Настроение, конечно, уже другое. Теперь мы равноправные пассажиры, к тому же и деньжата есть в кармане, в руках сверток с продуктами.

Постукивает на стыках поезд. Мимо проносятся голые поля, рощи, перелески. Промелькнул небольшой поселок. Мы поглядывали в окна. Едем уже минут двадцать. Вдруг поляк хватает меня за руку:

— Глянь-ко! Цо такего? Знайоме място!

В самом