Он вымученно оглядел меня с ног до головы. Я опустил голову в знак приветствия и уважения. Таков обычай и отточенная временем привычка.

— Ты ее брат, — не спрашивал, утверждал.

Кивнул головой.

Его длинные белые волосы были убраны в высокий хвост. От него исходила неизвестная мне сила, не с этих земель, а с тех, что могла обжечь лютым холодом… вместо привычного пламени.

Хотелось подобраться при виде этого эрна. Он был знаком мне, но не мог вспомнить, где его видел…

— Шансов у нее мало, — спокойно ответил он, и повернулся в сторону трэпта, что продолжал изрыгать огонь. Его жар доносился и до нас. Я сжал кулак. Он подошел ко мне ближе. Тяжелая рука опустилась мне на плечо, сильно сжимая его.

— Он сделает всё, что сможет, но лишние жертвы нам не нужны, — цепкий взгляд прямо в глаза. — Если он не справится, то больше никто не сможет ей помочь, — кивнул в сторону Иштара.

Я скинул его руку.

— Там! Моя! СЕСТРА!!! — угрожающе ответил ему.

Он дернулся, заставив себя выпрямиться, на долю секунды промелькнуло удивление в его глазах, не знаю, что он увидел на моем лице, но потом снова появилось полное безразличие на бледном лице и усталый взгляд. Я развернулся и направился прямо на трэпта.

* * *

Движения с Иштаром были синхронны, быстрые, резкие, он отгонял животное своим пламенем, я наносил неглубокие раны зверю, рассекая мечом жесткую чешую. Хищник выпускал на нас столп красного огня, пламя словно проходило сквозь меня, не обжигало, а будто только предостерегало, отпугивало.

Мне нужно было об этом догадаться тогда…

От крика сестры в жуткой агонии, меня стала заполнять чернота до краев, что лезла наружу из недр души. Что-то темное и очень сильное накрывало меня удушающей волной дикого бешенства. Я больше не слышал криков эрна мне. В голове только одно: убить… убить… убить…

Словно помешался, лишился своих чувств, заполнился чужими… дикими. Будто не в своем теле, движения были бессознательные, быстрые, резкие, отточенные в боях. Удар, еще один, еще… Стальное лезвие протыкало прочную чешую трэпта, нанося глубокие раны зверю. Острое лезвие проходило сквозь толстую кожу до рукояти меча.

Ругань, что летела в мою спину, ускользала от меня. Чувствовал, как черные вены оплетали мое сердце, отравляя своей ненавистью, питая его своей злостью.

Лицо окропила кровь трэпта. Глаза начинают гореть, острая резь появилась в глазах. Теплая жидкость потекла из моих глаз. Каждая мышца, каждый сустав в моем теле работали на износ, не с человеческой силой, а с животной. Она текла по моим отравленным венам, пронзала насквозь крупное тело трэпта своей мощью.

Я двигался с бешеной скоростью, ловко уворачиваясь от его гибкого тела, от ядовитых шипов.

Перед глазами всплыли насмешливые зеленые глаза сестры. Наспех сделанный хвост на ее макушке. Выбившиеся черные пряди волос, что пытался убрать за ее маленькие ушки. Она только показательно надувала свои пухлые губы, а я смеялся от ее обиженного вида, аккуратно прикрепляя к ее волосам распустившиеся на тонкой веточке белые ароматные цветки миндаля.

Даже в день казни родителей она не пролила столько слез, как в тот.

Она обнажила свою душу передо мной тогда. Подняла глаза на меня, блестящие от слез: «Это много значит для меня, спасибо, Камаль!» — и вжалась всем телом, будто я мог исчезнуть, будто я ее брошу… Никогда.

Я стану твоим ветром, что будет направлять тебя. Твоим солнцем, что будет согревать. Твоей водой, что будет утолять твою жажду…

Я буду всем для нее.

Обнял сильнее, втягивая родной запах: цитрусовое вино и корица. Это был только один раз в моей жизни, когда она показала свою уязвленную душу.

Зверь взвыл.

Выдернул меч, замахнулся для очередного удара, как в голову врезался голос сестры:

— Остановись. Мне больно… нам больно…

Застыл, выронив меч…

Посмотрел на сестру, что неподвижно лежала, руками впившись в песок, с распахнутыми глазами. Смотрела сквозь небо, еле шевеля губами.

Животный рев.

Хвост трэпта исчез в глубине песков.

Иштар повернул голову в мою сторону. Столкнувшись со мной взглядом, цепкие черные глаза буквально обжигали мою кожу. Меня волной откинуло от его силы назад, частично опаляя одежду сорвавшимся черным пламенем.

Металлический вкус во рту. Скривился. Пытаюсь подняться, упираясь в колено рукой. Меня подхватили под руки.

— Пошли, пацан, — кто-то спокойно сказал над головой.

Я скинул руки, уворачиваясь, ударяя крупного эрна со шрамом прямо по лицу. Тот зашипел, покрывая ругательствами.

Сплюнул кровь, что наполнила рот, пошатываясь, рванул в сторону сестры, которая не издавала больше ни звука.

— Тебе мало, идиот? Или ты самоубийца? — прокричал мне в спину тот, что с уродливым шрамом на половину лица, с тонкой сухой веточкой в зубах.

Он было двинулся за мной, но раскрытая ладонь Иштара остановила его, качая головой, не разрешая вмешиваться. Его мощная фигура шла наперерез мне. Резкий удар в лицо. Не успеваю среагировать. Своим ударом он выбил землю из-под ног, выбивая из меня воздух удар за ударом, пока я не стал хрипеть, отхаркиваясь кровью, сплевывая ее на золотистую пыль. Боль отошла на второй план. Сначала Ама, потом остальное…

— Сестра… помочь, — все, что смог прохрипеть между его ударами. Куда делась та сила, что сметала все на своем пути?

Усмехнулся, размазывая свою кровь рукой. За что получил еще один удар в лицо кулаком.

Пытаюсь подняться. Глаза заплыли. Они ей не помогут.

Еще удар, теперь ногой в живот. Повалился на спину, хватая ртом воздух. Только хрип вырывался из груди, вместо слов. Жгло легкие, кишки словно вырывались наружу.

— Еще раз такое провернешь, убью на месте, понял! — прорычал Иштар, склоняясь к уху, чтобы слышал только я.

— Убрать, — жесткий голос эрна, толкающего меня ногой обратно в песок.

— Осман, девчонку ко мне, его на коня.

— Шрам, найди Арду, она мне задолжала, — стирая мою кровь со своей руки песком, раздавал приказы эрн. Взобрался на своего крупного вороного коня.

— Не понял… — сплюнул веточку в песок здоровяк.

— Я должен искать какую-то ведьму из-за этой полудохлой девчонки?! — недовольно спросил крупный лысый воин с уродливым шрамом на лице, который стоял рядом со мной, показывая на белую как полотно мою сестру в руках Османа, который прикрыл ее тело своим кожаным плащом. От ее разодранного платья остались только черные лоскуты, еле прикрывающее тело.

Как поднялся и ударил его в челюсть за его слова, не понял. Глухой удар слегка пошатнул его. Кулак будто врезался в камень. Сморщился от неприятной мысли, что