за его спиной стоит чья-то тень, невидимая глазу… Его красный шелковый китель был застегнут на все золотые пуговицы до самого горла. Изящные пальцы унизаны сверкающими перстнями с драгоценными камнями.

В дверях появился тэрн Вашт — мой главнокомандующий, как и всего отряда Верховного. Его крупное тело еле помещалось в дверном проеме. Он хищно оглядел старую лачугу. Его виски всегда были гладко выбриты, плотные короткие темные волосы покрывал широкий синий шелковый платок, обшитый бахромой и стянутый золотой нитью, поверх платка. Серые блестящие глаза сверкают каким-то особенным блеском под таким головным убором, что защищал его от солнца. Он шумно хмыкнул, заставив дернуться длинную серьгу из красной чешуи трэпта в одном ухе. Рука от локтя до самой кисти была оторвана трэптом в бою. Сейчас на ее месте сталь с длинными клыками как у песчаного трэпта вместо пальцев. Кривая улыбка нарисовалась на его лице, темные густые брови поползли вверх.

Ведьма попятилась назад. Я склонил голову.

— Сколько времени на восстановление ей нужно? — жесткий голос мэрна.

— Одним Древним известно, мой мэрн, — сжалась старуха.

Тэрн Вашт сделал шаг к ней.

— Три месяца, мой господин, — прохрипела она, не поднимая головы, трясясь от страха.

Тэрн усмехнулся, почесывая железными клыками свое щетинистое лицо.

В комнате на градус стало ниже. Мэрн все это время не сводил с меня глаз.

— Хочу видеть ее после восстановления, — проговорил он тэрну, что стоял позади него, не спуская глаз с меня.

Тэрн Вашт кивнул.

Только хотел сказать, куда им пойти вместе с тэрном, как меня перебила ведьма, сжимая мою кисть, выходя вперед.

— Нельзя, — грозно отчеканила старуха. — Она порченая. В теле яд.

Он уставился на меня, хмурясь. Искал ответы на моем лице. Я сжал челюсти, скидывая ее сухую кисть со своего запястья. История повторялась… Мать и возжелавший ее эрн. Отец, что вспорол голой рукой ему живот. Черная площадь.

— Выйди.

Глава 4

Устало откинулся на спинку кресла, бросая взгляд на утопающую в солнце тонкую ткань, струящуюся с высокого потолка огромной террасы. Она надувалась от легкого ветра белым облаком, налетая на мраморную молочную колонну, внутри которой вьюнами струились прожилки золота. Утихала, ласкала ее медленно опускаясь, чтобы взметнуться вновь.

В голову лезли мысли только об этой девчонке.

Даже ледяные капли не могли смыть соблазнительные изгибы ее тела, что стояли перед глазами. Сжал челюсти, опираясь руками о мокрую мраморную стену, опуская голову под прохладную бирюзовую воду, что лилась водопадом с каменных чаш. Тонкие ледяные струи текли по темным коротким волосам, успокаивая. Только от одной мысли о ней буквально вздергивало член, распухший от возбуждения, он буквально бился о живот. Я не мог сосредоточиться на деле, голод по этой девчонке туманил разум. Напряженная ладонь спустилась к каменной плоти, обхватывая затвердевший член рукой, медленно задвигал ею, представляя ее.

Какая она на вкус? Какая бархатная плоть у нее там внизу? Какие у нее соски, и как она кричит во время оргазма, повторяя только МОЕ имя снова и снова… Стал яростно дергать свой член все быстрее и быстрее, содрогаясь в сумасшедшим оргазме, сильнее сжимая набухшую плоть. Минутное удовольствие принесло облегчение ровно на миг. А перед глазами снова стояла ОНА, такая расслабленная и возбужденная. С раскрытыми для него длинными стройными ногами, раскрывающая своими пальчиками влажные лепестки, сминая другой рукой свои упругие груди с набухшими тугими розовыми сосками. Приоткрытый рот с блестящими распухшими от его жадных поцелуев губами… и громкие стоны от накрывающего ее оргазма от своих изящных пальчиков на ее горячей плоти. Член мгновенно затвердел вновь.

Взревел бешеным зверем, ударяя кулаком об стену, оставляя в ней глубокую вмятину. Хватаясь снова за член, поднимая голову к прохладной воде, ища облегчения в холодных каплях воды, давая заполнить ею рот. Не мог унять свой животный голод. Бесился. Сплюнул, ритмично задвигал окровавленной ладонью по затвердевшему члену, снова представляя сочные губы зеленоглазой девчонки, что въелись в мои мысли. Ты не представляешь, что тебя ждет… — прорычал сквозь зубы… Улыбался как больной ублюдок, думая о том, что с ней могу сделать и сделаю. Как стонать будет под тяжестью моего тела. И как вбиваться буду в ее маленький горячий ротик своим толстым членом так, что искры будут сыпаться из её глаз от моего напора. Простонал… Бешеный оргазм накрыл с головой. Содрогаясь всем телом, хрипло зарычал, мягко сжимая головку члена, проводя медленно рукой по толстому стволу, выплескивая густую струю спермы на мокрый пол.

Громко рассмеялся, запрокидывая голову назад. Как мальчишка кончил от мыслей о какой-то девчонке из низов.

Схватил мягкую ткань, обмотав бедра, смахивая рукой остатки влаги с волос. Нужно занять голову чем-то еще. Разобраться с делами Адвина. С такими темпами, скоро не останется ни одной женщины, в чьих дырках он не побывал.

Накинул шелковый камзол и широкие брюки. Легкие ткани давали возможность отдохнуть телу от неудобства кожаных перевязей и тяжелых кинжалов и мечей.

Три месяца не мог объяснить причину своего раздражения, пока не почувствовал Ее. Вышел на открытую террасу, облокотился на гладкие перила, взгляд сразу вцепился в темное пятно вдалеке. Она сидела верхом на лошади с тэрном.

А вот и причина моего неспокойного состояния. Ухмыльнулся. Татуировка стала жечь грудь. Прошелся прохладной ладонью под шелковой тканью, заставляя унять разрастающийся жар. Чем ближе они к городу, тем сильнее хотелось перерезать горло тэрну.

Хм… Надо взять себя в руки. От этой девчонки совсем стал терять над собой контроль. Сильнее сжал каменные перила, прикрывая глаза, глубоко вдыхая прогретый солнцем воздух и… опять этот запах. Скривился. Остатки раздражающей меня сладости, тянущиеся из моей спальни. Нужно сменить простыни на моей постели, в последнее время меня стал раздражать ее запах.

Снова посмотрел на приближающиеся фигуры.

Без сопровождения. Впрочем, скрестил руки на груди, Вашт справился бы с любым недоразумением. Разворачиваюсь и ухожу в свои покои. Свежая прохлада окутала тело. Оглядываю светлую комнату, зацепился взглядом за широкую круглую кровать с плоским возвышающимся пьедесталом. Я мог только представлять ее на своих шелковых молочных простынях. И даже больше. Я это видел, как наяву.

Меня изрядно утомляли и неимоверно возбуждали эмоции, что испытывал к этой девчонке. Она выводила меня из себя только от одной мысли о ней. Застыл, разбираясь в нахлынувшем возбуждении.

Она не зашла еще в мою спальню, а я уже почувствовал ее тонкий аромат: сочный мандарин, дикая корица, и… что-то еще…

Смола и мокрое дерево — невероятное сочетание. Задумался, глубоко