не пойму. Что же со всеми нами случиться может. Про какие напасти старый провидец рассказывал? Что лишимся всего, и гонимые будем из дома своего? Господи, Царица Небесная, что же будет с нами? Страшно мне муж мой …

– Давай спать голубушка, все равно ответы знать нам не дано сейчас. Придет время все станет ясно. – после этих слов отец начал укладываться спать, а я тихонечко проскользнул к себе в комнату и тотчас же мгновенно заснул

Весь следующий день все мои домочадцы были со мной чрезмерно внимательны.

Гости разъехались, а я провел весь день во дворе усадьбы, со своими с новыми игрушками. Не помню, как наступил вечер, мама проводила меня к себе, и я-как- то быстро заснул. На меня навалился тяжелый сон, густой и вязкий.

Приснилось мне диво дивное …Будто иду я голый совсем, по тропе лесной, а вокруг деревья длинные, длинные – верхушек аж не видать. Долго шел, словно конца и края видно не было. И вышел наконец к пещере огромной. Зашел я внутрь нее, а это и не пещера вовсе, а дворец дивный с залой большой. Зал в каменьях внутри весь отделан, да позолотой блестит, переливается. И люди ходят по залу всякие, дети малые, люди и взрослые. Ходят взад да вперед, словно не видят друг друга и глаза совсем пустые у них, будто сквозь меня смотрят. Правда одежды на всех красивые и богатые были.

Вдруг зал, который красивый был. впору балы в нем проводить – ветшать стал, прямо на глазах. Каменья на глазах чернеть стали, позолота вся мхом покрылась, да паутиной. Свет померк и внутри ветрами завыло, как вьюга какая та, словно накрыла всех с головой. И стало внутри черно и мрачно, аж больно в душе сделалось, и сыро как в могильнике. А на людях всех этих, вдруг вместо одежд красивых, лохмотья стали появляться рваные и все они будто мертвяки сделались, лица скукожились, а тела в скелеты превратились. А потом и люди исчезли все как один – одни гробы остались. Гробы да гробы. А я стоял среди тысяч гробов –один среди тысяч. Ужас объял меня, страшно мне сделалось.

И вдруг крышка одного гроба открылась и из него древняя старуха вышла и идет прямо ко мне. Глянет на меня и речь начала.

– Вот он! Вот он!

И руки ко мне через все пространство, занятое гробами, тянуть стала. А руки стали расти. Длиннющие, длиннющие сделались. И все к горлу моему тянуться, норовят схватить. А я назад попятился, да о гроб споткнулся и упал. И из всех гробов мертвяки подниматься стали. А я вскочил, топнул ногой и закричал в ужасе.

– Прочь! Прочь от меня уйдите!

И закрутились они в хороводе страшном, все гробы разом закрутились и завертелись. В воздух взмыли и волчком, волчком, как в хороводе чертовом. А я ручки свои детские поднял и стал в воздухе помимо воли своей знаки чертить какие- то.

А мертвяки все разом то из гробов падать и стали, да в воздухе на куски разлетаться. Страшное зрелище было, нечеловеческое. А потом затихло все и тут проснулся в поту я оттого, что кто- то по голове меня гладит. А это мама моя рядом стояла и плакала. Улыбнулся я и вижу вокруг меня и папка мой и Матрена, зареванная и брат мой с сестрами. А отец взял меня за руку и сказал.

– Сынок мой, дорогой мой человечек. Сегодня вечером уедим мы с тобой далеко – далеко. Так надо родненький. Иначе всем худо будет.

– Знаю я папка. А что было со мной? – спросил я, а голос слабенький, слабенький стал у меня.

– Скажи ему, скажи ему. – взмолилась мать.

– Не надо Полинушка, да и вы все молчите. Мал он еще, чтобы правду знать. А вы – все собирайте вещи, путь нам далекий предстоит.

Позже, по происшествии многих лет, узнал я – что кладбища в соседней деревне все как один перепахано стало и гробы из земли чуть ли все сами не повыходили. Народ местный чуть умом не тронулся. А в округе все рыдали, да поговаривали, что дескать знак это божий, и времена грядут окаянные. Батюшку из соседнего храма вызвали и молиться все стали денно и нощно. А пока я спал, надо мной облики всех умерших в местах тех людей возникали. Все это мне рассказал отец мой мне через много – много лет. Мать в ту ночь поседела наполовину. Матрена чуть умом не тронулась. В дом тоже потом священника вызывали. Но все это я потом узнал. А весь день мне с отцом собирали вещи в дорогу. Брат с сестрами плакали и не отходили от меня.

Большая повозка к вечеру ждала нас у ворот усадьбы. А с нами отец решил взять нашего дворового мужика Бориску.

Дальше я помнил все как в тумане. Моя мать билась в истерике и ее увели прочь от меня в усадьбу. Сестрички мои плакали и целовали меня, а брат обнял на прощание. Матрена все целовала меня в обе щеки, а на прощание перекрестила лоб мой.

А потом сплошная дорога, дорога, дорога.

Дня через два доехали мы до первой железнодорожной станции. И дальше мы уже ехали в уютном вагоне, куда- то далеко, на север.

Прошло семь дней, с момента как мы покинули наш дом. Мы ехали на поезде и вскоре мы прибыли в далекий северный город. Однако и на этом наш путь не закончился, и мой отец нанял новую повозку с лошадьми. А потом достав бумагу, на которой все испещрено было линиями всякими и знаками, показав мне ее спросил.

– Ну показывай мне сынок, куда дальше путь дорогу держать нам?

Не понимая ничего в карте, а только потом я узнал, что это была карта я ткнул в нее пальцем. Но наверно, видно боги дышали в грудь мне. Я знал куда тыкал своим маленьким пальчиком.

Долго еще, несколько дней ехали мы через леса и поля, иногда останавливаясь на перевалочных пунктах в глухих деревнях, пока не добрались до одного совсем дикого места. По дороге, пока спал я, странное дело все было спокойно, будто боги охраняли меня, не давая выход из меня силы.

Итак, добрались мы до деревни. Деревня находилась в дремучем лесу. Благо было лето, иначе мы туда точно не пробрались бы.

В деревни было всего несколько домов и в одном нас и приняли на постой.

В