Наконец приехал отец за мной, и я понял, что пора домой мне теперь. На прощание обнял меня Богумил и молвил.

– Сны теперь не бойся свои. Зла теперь не будет от них. Теперь ты сам ими управлять сможешь и в этом твоя великая сила. Только так ты от проклятия, которое на род Морияров наложено очиститься сможешь. Ты на стороне добра отныне и сила твоя во благо идти должна. А все чему помимо этого научили мы, еще пригодиться тебе, когда время придет. Враги теперь тебя как огня бояться будут, но в покое не оставят. Но помни ты сильней, чем тысяча Слуг Зла. А на этом прощай мой друг навек.

Когда мы шли по мостику на другой берег, я оглянулся еще раз, но остров исчез и только туман, висевший над водой на том месте, где был остров дребезжал будто дым от костра.

Вскоре мы дошли до деревни, в которой почему- то не было ни дома деда Ерофея, ни его внучки. Но мы не стали ничего узнавать про них, надо было спешить. И наконец мы добрались до первого железнодорожного полустанка. И вот мы едим в уютном вагоне. Я увидел много военных офицеров в вагонах.

– Что это? Почему столько военных? – спросил я у отца.

– Война сынок, большая война, великая война.

И я вздрогнул от слов этих.

Моя мама сильно изменилась, постарела, а увидев меня лишилась сознания. Брат с сестрами плакали, а Матрена изрядно также постаревшая все обнимала, да обнимала меня. Но я был дома, и я был снова счастлив, пока не наступило время окаянное …

– Царя свергли! Царя свергли! – кричала Матрена.

Мать моя заплакала, а отец лишь нахмурил брови и ничего не сказал.

А потом к нам в усадьбу люди какие- то пришли в пиджаках кожаных, с револьверами в больших деревянных кобурах. Из них я узнал двоих пьяниц с соседней деревни, вчерашних забулдыг. А во дворе много баб да мужиков собрались. Один из этих людей обратился к отцу моему.

– Значиться так! Именем Реввоенсовета Солдатских и Народных депутатов требуем от вас покинуть усадьбу и найти себе другое жилье. А усадьба ваша, как и все ваше имущество переходит в собственность народа.

Солдаты после его слов влетели в дом. И начали выносить из дома картины, посуду и все, что можно было вынести. Отец мой молча смотрел на все это и только мать кричала на них.

– Пошли вон из дома моего! Плебеи!

– Полинушка! Полинушка! –успокаивал ее отец.

– Ой господи, господи, что же делается. – причитала Матрена.

А народ. вчерашний еще любивший нас, тоже начал добро расхватывать.

Но пожалели нас … Флигель дали … Благо он добротный был, деревянный и теплый. Перешли мы туда жить, да видно ненадолго.

Осталась с нами Матрена одна.

А война новая разразилась – Гражданская.

Порой мы слышали, как-где- то далеко от нас рвутся снаряды и становилась немного страшно и жутко. Матрена все время крестилась при этом. В деревню, что была по соседству с нами то и дело заходили отряды военных, причем не всегда это были красные, которых всегда можно было различить по их разношерстной массе. Среди них были люди всякой народности и были они обычно злые и нелюдимые. Проходили и белые, их сразу можно было узнать по еще царской форме и строгой выправке.

А как- то вечером в дверь нашего флигеля постучали. Мы всей семьей ужинали. Вышел отец на крыльцо и потом зашел в дом, да не один, а с Бориской. Бориска был в длинной шинели, а на голове у него была военная шапка, похожая на шлем древних богатырей, только с красной звездой.

– Ну где пропадал? Где был? – спросил его отец.

– Забрали меня барин. – сказал Бориска и тут же осекся.

– Василий Петрович – забрали в Красную Армию, воевал я на фронте Восточном с Колчаком. Вот и грамоту мне дали за это, что так и так – проявил себя в боях с Колчаком. – переминаясь с ноги на ногу говорил Бориска.

– Так я по делу к вам Василий Петрович. Ехать Вам отседова надобно и чем быстрей, тем лучше. Давеча был я на собрании СОВЕТОВ НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ и слышал, что списки готовят они, кого надлежит из бывших отправлять далеко отсюда, всех с детьми, Списки всю область охватывают. Ваша семья в списке первой стоит. А заслать аж в Сибирь хотят, тока не доедите Вы туда, а ежели и доедите, то там все и сгинете. А Вы для Василий Петрович, как отец родной были, потому пришел я Вас предупредить, спасайте себя и семью вашу. А на том прощевайте и не поминайте лихом! – сказал Бориска и вышел за дверь.

Увидел я как переглянулись родители и понял, что наверно завтра начнётся наша новая жизнь.

И вот уже едим мы в затхлом, вонючем вагоне, в котором при царском режиме коней возили. А в вагоне мужики да бабы потные и воняло еще помимо всего навозом конским. И вспомнил я в те минуты, слова Богумила.

Я помню, как из нашей красивой природы, наполненной свежестью зеленых дубрав и толстых колосьев ржи и пшеницы – попали мы в иссушающую жару, совсем на краю нашей истерзанной родины. А встретил нас там дядя Петя, брат отца. Был он изрядно постаревший, но видно давно уже занимавшейся здесь небольшой торговлей мясом и овощей и выживший в эти лихие годы, благодаря этому. Нам он отвел, временно какой- то дом развалюху, на самой окраине города. Наша бедная мама, не выдержала всего, того что случилось с нами и ее разбил паралич. И вот уже сестры смотрят за ней, а старшая вскоре вышла замуж. Брат наконец тоже женился, а я пошел учиться в ремесленное училище, надеясь получить хоть какую- то специальность и помогать родителям. Лучше всего у меня получалось рисование, и я начал учиться на художника. Свой дар, данный мне от моих далеких предков я скрывал, как мог, как и знания, которым меня научили старцы на острове. Странное дело, но мы с отцом никогда больше не вспоминали об этом. Отец помогал как мог своему брату, который скоро умер. Так мы и выживали в новом для нас мире.

Прошло еще несколько лет. Я давно закончил училище по специальности – чертёжника и работал на одной из буровых станций по откачке нефти. Мы давно с отцом и братом отстроили новый дом, большой и просторный.

Был теплый