Я ел его и чувствовал, что я – горошинка, попавшая на вилку. Одинокий, когда я вырван из моего салата. Круглый дурачок, когда я не часть целого. Но лишь я окажусь во рту, на родном языке, я уже часть моего народа. Моего салата.

Съел половину, остальное – вечером. Когда над городом появится звездное оливье. И сама Земля в нем как горошина, а Млечный Путь – веточка укропа, а Вселенная – та еще петрушка.

А может быть, все мы снимся оливье. Я не знаю, я жду ответа.

Как выглядит в России разговор простого человека и аналитика.

– Здравствуйте, я безымянный простой российский человек, но хочу быть чуть менее простым.

– Угу. Я аналитик. В чем вопрос?

– Накануне я возвращался домой. Меня схватили какие-то люди, ограбили, засунули в зад пучок петрушки…

– Вопрос-то в чем?

– Так вот, вопрос… что это за безобразие?

– Спасибо за ваш вопрос. Я бы мог начать с того, чем отличается федерация от конфедерации, республика от монархии, демократия от автократии. Все это очень интересные и важные вопросы. Но я уже забыл, о чем вы спросили… Да и какая разница, что волнует такую козявку. Изучать нужно не козявок, а их первопричину – нос.

– Апчхи. Правда!

– Будьте здоровы.

– Спасибо за ответ. А что почитать на эту тему?

– Вы читали труды Рональда Инглхарта?

– Не читал. Я просто все это время был в гневе и растерянности. Это такое унижение: приходить домой с пучком травы в заднице!..

– Так вот, попросите в следующий раз заснуть вам в попку труд Инглхарта. Не сомневаюсь, что многое встанет на свои места в вашей голове.

– А откуда вы знаете, что будет следующий раз?

– Есть глобальное исследование, которое показывает, что единожды пучок не засовывают.

– И когда это безобразие прекратится?

– Это зависит от ста семнадцати факторов.

– Каких?

– Известно их количество, но содержание неизвестно. Но, скорее всего, пучок петрушки будут засовывать вам до конца жизни. Только вчера его засовывали люди с тремя полосками на штанах, сегодня – с двумя полосками на погонах, а завтра – с одной полоской в тесте на коронавирус.

– А можно… как-то сделать, чтобы всем засовывали, кроме меня?

– В России нет. В России можно регулировать только угол наклона пучка в вашей заднице.

– А мои соседи говорят, что если вместе собраться и самим схватить тех, кто засовывает пучки, то…

– Если вы с соседями такие умные, то зачем меня спрашивать?

– Извините, пожалуйста…

– Дам один совет. Когда я жил в России – брр, страшно вспомнить! – я делал так. Перед возвращением домой сам засовывал себе петрушку в задницу. Хулиганы были в растерянности. Одни ее вынимали, другие поливали. Я знаю парня, который после этого сам стал аналитиком.

– Спасибо за ваш ответ.

– Не за что. Покупайте мою книгу «Ой, ты умер! Как ученые доказали бессмысленность вашей жизни».

– Спасибо, куплю.

– Мне все равно. Спасибо.

– Спасибо.

Меня часто спрашивают: «Валерий, как жить?» Я отвечаю: жить надо так, чтобы не стать политиком. Для этого нужно, как в старой притче, «[вылюбить] козу». Помните, про монаха, который сделал много добрых дел, но все помнили его как козолюба.

Так вот, нужно сделать то, что любишь. И добрые люди не пустят тебя в политику. Там ведь только святые. Политики как освященные яйца на Пасху: избиратели дерутся ими – чье первое треснет? Самое крепкое яйцо становится президентом. И двадцать лет красится луковой шелухой.

Политики – это собрание всего хлама в голове избирателей. Поэтому они также напоминают катышки на свитере. Это иконы и шашлык, однополые браки и нетфликс, феминитивы и баборабы. Это повар, который готовит из того, что упало на пол. Я так не смогу. Я неженка и подбираю крошки не с пола, а со стола.

В политике мне придется сделать две вещи. Первая – позвонить своей козе и сказать ей: «Я тебя люблю, но… Пойми, у меня начался новый этап…» А потом всю жизнь блеять перед избирателем.

Вторая. Придется самому стать козой (козлом?) и повернуться попкой к монаху. Нужно стать шашлыком, который 365 дней жарит твой избиратель. Любой политик вынужден пропускать через себя дух мирового шашлыка. Все по Гегелю. А я так не могу. Я верю, что говядина родилась не для смерти в мангале, а для жизни в дошираке.

Я хочу бежать по зеленой траве к солнцу. Я и моя коза. Бежать подальше от политики. Туда, где свет и аромат, где я состарюсь, обнимая козлиный череп, рисуя на песке маленький пентакль… Sanguis Bibimus… Corpus Edimus… Tolle Corpus… Ave… Ave…

У меня есть друг: умный, красивый, молодой. Казалось бы – живи и радуйся! Но вот недавно он признался, что ему очень трудно жить. Знаете почему?

«Из-за Путина». Я говорю: эээ, в смысле? «Ну ничего делать не хочется…» А если он уйдет? «Тогда – сразу захочу!»

С одной стороны, это смешно. Ну камон: Путин не мешает мне дышать и работать. А с другой – Путин как программа, которая в фоновом режиме загружает систему. И все начинает лагать.

Когда мой друг родился, Путин вскоре стал президентом. В детстве Путин вообще не заметен: какой-то смешной мужик в телевизоре. Ну и бог с ним. Потом он пошел на второй срок, а мой друг – в школу. В школе тоже не до Путина, там математика, русский и физра. Потом он ушел и оставил кресло Медведеву. В конце медведевского срока у друга начался пубертат: тут тоже не до президента. Тут океан любви, а не кооператив «Озеро». Потом вернулся Путин. Ну пусть, что ж поделать… Хочется ему так. Друг поступил в творческий вуз, искал себя как автора. И Ларс фон Триер влиял на него больше, чем Путин. Но незаметно его срок вырос, как хронометраж у Триера. Увеличился с 4 лет до 6… В 2018-м он словно выпустил вторую часть «Нимфоманки» – выбрал себя еще раз. Народ сказал: «Я ничего не чувствую, но, если вам так хочется, я просто буду лежать и охать». Любви уже не было. Секса тоже.

Ладно, пусть. В 2024 году он точно кончится. А теперь стало понятно – нет.

Не кончится? Не кончится-я-я? До 2036 года-а-а? На новый срок? «HAHAHA. NO».

Ему 69, и он смотрит на Байдена, которому 79, и говорит: пф, а я еще огурчик. Он смотрит на Елизавету II, которой 95, и говорит: я сам королева!

Ладно, не в 2036-м, но в 2042 году его точно не будет. Мне будет 56. Увижу новую Россию!..

Но Володин уже сказал: «После Путина будет Путин».

… … …