«Не использовать возле огня. Не направлять в глаза. Не давать детям».

Интересно, какой он сейчас. И как пахнет. Владимир.

Честно, не хотел писать о нациях и цвете кожи. Это как вопрос, чей Крым. Любой ответ всех перессорит. Надоело.

Я родился с белой кожей в Ташкенте. Но я оттуда уехал. Почему? Потому что неприятно, когда тебя называют «русской свиньей». Неужели так называли? Называли. В глаза? В глаза. И били? Били. Но менты же не тормозили, как в Москве – «чурок»? Тормозили. И деньги отжимали. Но за что?

Помните, анекдот:

– Вань, видишь, два еврея, давай их побьем.

– Давай. А если они нас?

– А нас-то за что?

К великому сожалению, национализм, как и всякое зло, не может быть локализован. Например, националисты только русские или белые. Увы, нет. Гуманизм – это равенство. Зло принадлежит всем. Нас не объединило добро, но мы очень похожи в ненависти. Черные такие же идиоты, как и белые. Все равны в глупости. Здесь мы настоящие – м-ы.

Живя в Ташкенте, я очень хотел уехать в Россию. Мне казалось, русские люди как увидят, так сразу устроят мне спа, жра, выпива. Помню, как я ходил в российское посольство в Ташкенте. Во-первых, это второе в городской черте здание, обнесенное колючей проволокой. Первое – Таштюрьма.

В посольстве я понял, что Россия не для русских, а для бюрократов. Они относились как к «чуркам» – ко всем. Я помню, добивался консультации юриста. Неважно, о чем мы говорили, важно, как выглядел юрист. Зайдите в инстаграм и наберите #cuteguy. Юрист выглядел как полубог. Из недостатков – прыщик и пробивающийся на воротник – второй подбородок. В пересчете на ташкентские цены зарплата юриста была как, не знаю, у Сечина. Со мной он говорил секунд десять. Хотя десять много. Шесть.

И тогда я понял, что я не русский. Потому что нация – это не язык, не лицо, не цвет кожи, не имя, не родня, не история. Нация – это зарплата. Заметьте, все комментарии про Америку о том, как разбили витрину Louis Vuitton и утащили сумку. Какая катастрофа. Потому что единственный пострадавший в этой битве – это Капитал. И Джордж Флойд пытался сбыть его визитную карточку – фальшивую банкноту.

В мире, где только зло универсально, капитализм – единственная универсальная нация и цвет кожи. Тоже зло, но меньшее.

Единственное, о чем я тогда думал, стоя перед наливным юристом: только смерть и оклад уравняют нас. У меня белая кожа, но зеленый паспорт с птицей Хумо. У него красная морда и паспорт красный – с орлом. Он богатый русский, а я бедный русак.

Но я очень рад, что родился не в среде русских. Потому что не слипся с ними мозгами, как пельмени в морозилке. Самое страшное, когда страна превращается в огромный пролежень. Включите российский сериал – там никого, кроме славян. Америке повезло: белые, черные, желтые, радужные – и всем приходится договариваться. А в России обо всем договорились белые и беленькая. Два раза в месяц: аванс и зарплата. Снова нечего отложить на луи вуитон.

Иду по улице к метро. Проходя мимо Альфа-банка, замечаю справа какую-то темную фигуру. Смотрю: крепкий молодой человек. Стоит и плачет. Да, плачет на улице – в понедельник, посреди дня. Людей вокруг нет, только он один – рыдает, уткнув локоть в дерево…

Ну я же не зверь, подошел и спросил, в чем дело. Думал, может быть, кто-то умер или заболел.

Молодого человека звали Владимир, он работает, не поверите, в Росгвардии. Шел он к психологу по ОМС, но заблудился и отчаялся, как комик Долгополов – его накрыли слезы прямо во дворе. Владимир сначала не хотел рассказывать, но потом поделился: накануне он был в парке Горького.

– Я не знал, что люди могут дойти до такого зверства, – начал Владимир, слезы еще блестели на его смуглых щеках. – Накануне мы задерживали пенсионерок на «Пушкинской»… Старуха – она же как большой мешок с маршмеллоу. Что может сделать вам маршмеллоу? Да, пожалуй, ничего. Или даже тонконогий студент Высшей школы экономики? Это как мешок с митболами. Что могут сделать вам митболы? Но вчера… в парке Горького… – голос его задрожал, а глаза вновь наполнились слезами, – вэдэвэшники… они толкались, ругались… Я поцарапал запястье. Видите?

Он показал запястье с чудовищной отметиной – около 0,5 см.

– Что произошло с людьми? Почему они такие? Я шел в росгвардейцы не для того, чтобы меня толкали… Я росгвардеец, я цветочный ветер из игры Flower. Я вплетаюсь в поток жизни и начинаю свой замысловатый хаотичный танец…

Оказалось, что нас слышала пожилая женщина, которая вышла на балкон. Она быстро спустилась во двор и предложила себя задержать. Владимир поблагодарил ее, заломил, шутя, руки и нашел в халате корвалол. Мы пошутили про наркотики, пенсионерка, тоже шутя, написала на груди «Хабаровск». Но тут Владимир сказал, что это не смешно, и произвел задержание. Идут следственные действия.

Лукашенко у новой психотерапевтки. Старая вспылила и сказала, что он просто старый мудак, убийца и диктатор. Лукашенко написал в фейсбук – друзья нашли ему новую по скайпу и VPN. У нее тоже висели на стене сертификаты, а рамки у них были даже золотистей. Она сказала, что никакой он не убийца, а большой малыш. Лукашенко говорит, что он устал от волны абьюза. Он не нападает, а защищается. Психотерапевтка отвечает: конечно, конечно. Лукашенко говорит: в 67 лет жизнь заканчивается? Психотерапевтка отвечает: оуч, нет, вы еще корнишончик. Лукашенко говорит: кому я вообще и что должен? Психотерапевтка отвечает: пфф, никому, живите для себя. Лукашенко говорит: хочу и буду! Психотерапевтка говорит: вы рождены быть счастливым, а не оправдываться, не угрызаться. Лукашенко: а грызть! Они смеются. Лукашенко говорит: якая ж карысная навука псіхалогія!

Меня очень веселят люди, которые пишут – ой, ну побегают белорусы, покричат, а Лукашенко все равно останется президентом. Ну задавили одного, а могли бы сто, даже сто двадцать!

В целом да. Вряд ли Лукашенко куда-то денется. И в целом да – семь тысяч человек арестовал, а мог бы и убить. Дело в другом.

Если вы говорите кому-то «в чем смысл куда-то выходить, ничего же не изменится», то ответьте мне на несколько вопросов.

Вы когда-нибудь болели за спортивную команду? Смотрели футбол или хоккей? Там же реально мужики гоняют мяч по траве или шайбу по льду. И от этого ничего не меняется. Зачем вы смотрите? Или, может быть, вы верите в бога и ходите в церковь. Или просто верите – зачем? Что от этого изменится? Или смотрите кино – на экране артисты, а не люди. Зачем вы на них смотрите? Они решают конфликт, которого не было. Он на вас не влияет. И вы на него.

Вы, наверное, верите только в инструменты прямого действия. А что это вообще? Молоток? Других я не могу назвать. И зачем вы рожаете детей? Они ведь могут вырасти геями или рэперами. Они могут послать вас на хрен (что я бы сделал на их месте). Если у вас нет детей, то зачем вы просто занимаетесь сексом? К чему все эти фрикции? Чтобы тупо кончить? И… все?