запахами жарящихся мяса и рыбы, по-особому пахли пряные, отдающие сырой землей сосиски, которые в огромном количестве привозили с Ворнака. Был слышен смех и негромкие песни. Судя по раздавшемуся треску и последовавшему крику, кто-то пережарил орехи хедль с Ташмора и поплатился: горячая, черная скорлупа разлетелась во все стороны. Жарить их надо было до «цвета рожи неардо», это все знали. Тогда они получались сладкими и волокнистое нутро становилось мягким.

Юноша, позволивший себе на секунду прикрыть глаза и задуматься об ужине, тут же поплатился за это. Выскочившая из переулка толпа детей пронеслась мимо, врезаясь в неосторожного встречного и толкая его. Одному из ватаги, парнишке лет одиннадцати, повезло меньше других – он влетел плечом в сумку и плюхнулся на землю. Парень только отмахнулся той рукой, что не пострадала, когда Ганнон потянулся чтобы помочь ему. Бормоча проклятия, явно подслушанные у моряков, мальчик поднялся и начал растирать ушибленное плечо.

— Что прешь, как Мирток на Перемычку?! — прикрикнул на него Ганнон.

— В гавань, смотреть! — парень поглядел вслед своим приятелям, которые и не подумали вернуться за ним.

— На что? Неужто Двор Избранника не по Дороге прибудет, а по морю? Может, еще на Сцилле?

— Двор? Сцилла? Тьфу! — Парень снова махнул рукой. Ни правящая семья, ни флагман их флота его не впечатляли. — Говорят, цирк! Цирк приплывает!

— По морю? — недоверчиво спросил Ганнон.

Мальчик смерил недалекого собеседника презрительным взглядом.

— Настоящий цирк, с Атора! — пояснил он и припустил за товарищами.

Ганнон покачал головой: такие слухи появлялись в городе раз в пару месяцев. Он двинулся дальше на восток. Впереди на холме возвышался Великий Храм Ихариона: плоский позолоченный купол так блестел в лучах закатного солнца, что юноше пришлось прикрыть глаза рукой и какое-то время идти почти вслепую. Часть купола, обращенная к морю, слегка отливала синевой из-за патины. Вздымавшийся на добрые тридцать руббов, храм был весь покрыт белым как снег мрамором с Гирсоса. По всему периметру здание поддерживали исполинские колонны. Мозаики на стенах и сводах были набраны из янтаря, ташморского малахита, ворнакского агата, цветного стекла из Неардора, серебра, меди, золота и курума. Деорус, Неардор, Атор и три дарованных острова-колонии – этот храм вобрал в себя драгоценности из всех известных земель. На самих же мозаиках были изображены Ихарион и его ангелы, ниспровергающие демонов в преисподнюю. Фигурки прочих богов были куда меньше своего предводителя, меньше даже некоторых его ангелов.

Справа от холма можно было увидеть более скромные храмы этих божеств. Старому слову почтения оказывали и то больше: долунных духов вроде Молка поминали не реже, что уж говорить об Адиссе. Обветшавшие строения и отслаивающаяся краска на них резко контрастировали с великолепием громадины, под тенью которой они находились. В стенах были сделаны альковы с небольшими фигурками для подношений от простолюдинов. Вортан с молотом и наковальней был затянут паутиной, под которой виднелась пара медных монет. За алтарем Селаны не приглядывали вовсе. Воплощения Гирвара либо воспринимали как должное, либо побаивались. Рядом с мужской и женской фигурками было несколько горсток зерна, старая свеча расплылась и залила воском стену. Только Гартола, похоже, получала подобающее внимание: в чистом алькове стояла серебряная миска со свежей морской водой, близ которой лежали зеленые монеты и возвышалась резная фигурка корабля.

К востоку от храмов начинались сады Ихариона, во внешний круг которых милостиво допускали всех жителей города. Внутренняя же часть предназначалась для отдыха и размышлений жрецов. Дорожки, выложенные мелким белым камнем, петляли и извивались, образуя узор священного Круга. Они перемежались газонами с подстриженной травой, высаженными цветами и высокими деревьями, дающими тень и прохладу в жаркие дни.

Покинув сады, Ганнон оказался в районе, именуемом Перемычкой. В этом месте стык крепостных стен сильнее всего приближался к морскому берегу, как будто город перетянули бечевкой. Место глупой, как считали здесь, гибели Миртока.

Слева высокая кованая ограда отделяла приморский район благородных господ от остального города. Многие белые каменные дома, в подражание Храму, были увенчаны куполами-блюдцами. Купола эти были невысокими и почти плоскими. Сделаны они были, конечно, не из золота, а из меди. Патины на их северной части было больше, и цвет ее был ярко-голубым. Здесь селились богатейшие лорды, что активно вели дела в Колониях, которые сами они все еще называли Дарованными Землями.

Справа же, вдоль уходящей на юго-восток стены, простирался Речной город, что занимал почти весь левый берег Голоки. Дорога к замку, чьи башни уже были видны на востоке, лежала вдоль ограды квартала знати и через высокий каменный мост. Широкие ворота еще открыты, рядом стояла стража в блестящих доспехах, с эмблемами нескольких домов, что владели особняками у моря. Выправка у них была не в пример лучше, чем у ребят у внешних стен. Один из них, увидев Ганнона, сделал знак товарищам и пошел наперерез путнику.

— Стой, чужеземец! — звонкий голос окликнул Ганнона. Гвардеец стоял на пути, уперев руки в бока. Он надменно разглядывал потенциального возмутителя спокойствия прищуренными карими глазами. На гладко выбритом лице выделялся орлиный нос с горбинкой. — Ты, верно, заблудился, неардо?

— Почему же? — Ганнон собрал остатки терпения, чтобы достойно преодолеть новую преграду на пути к дому.

— Дорога, по которой ты идешь, опоясывает Верхний Квартал и через мост ведет к Замку. Ни там, ни тут таким, как ты, делать нечего, — заявил стражник и взмахнул рукой, указывая на одежду путника.

Ганнон невольно осмотрел себя: да, плащ в дороге запылился, сапоги тоже были на последнем издыхании. Показать монету асессора? Решит, что украл, если вообще знает, что это…

— Может, мне направо, в Речной город? — невозмутимо произнес Ганнон, разглядывая герб на доспехах часовых: бескрылый грифон, дом Хестол, Слышавшие. — Как вас зовут, господин?

— Лоссар, – отчеканил гвардеец и положил руку на эфес меча. — Без разрешения господ сюда нет входа даже жрецам, не то что простым горожанам. А я не думаю, что ты из Речного города, я не думаю, что ты вообще из этого города. И в нашем квартале тебе делать нечего.

— Ворота же вот, — Ганнон указал рукой, — а я иду себе дальше.

— Значит, ищешь место, чтобы перебраться через ограду?!

— Можешь идти за мной, если хочешь, — устало сказал Ганнон: вежливость иссякла, и он быстрым шагом направился в сторону моста. Опешивший стражник не нашелся, что сказать, когда наглец прошел мимо него. Но, судя по лязгу