но быстро сообразил, о чем говорил береговой.

— Зерно от жрецов и брухт – дар моря, — проговорил он, и его собеседник одобрительно закивал. — Я смотрю, тут не один дар моря. — Юноша указал на ракушки.

— Секретный этот, как его… — Аторец заговорщически подмигнул, — для остроты.

Он взял одну из амфор и поднес поближе к своему жилищу. Не заходя под навес, выудил из ящика две глиняные кружки. Затем поставил их на грубые доски и щедро разлил густой – с комками – напиток. Аторец взял одну кружку, кивнул на вторую и с гордостью произнес:

— Лучшее, что есть. Не жалел ингр… ингри… ингре-диен-тов! – Последнее слово далось ему с трудом.

Ганнон, вспоминая торговца зерном из Первого Столба, который чуть не выпил его эль с брухтом, задумался о божественной справедливости. Запах пойла Аторца был не чета тонкому аромату напитка из трактира. Ганнон сделал шаг вперед и, наклонив голову, зашел под навес, после чего провел пальцами по фигурке коровы и взял кружку в руку. Хозяин, прищурившись, внимательно – словно заново – рассмотрел гостя. Он шагнул под навес и тоже тронул голову Адиссы. После непродолжительного замешательства Аторец поднял кружку повыше.

— Добро пожаловать, гость. Молк меня забери, в камень преврати, если не накормлю, не напою, спать не уложу, — произнес он скороговоркой и, залпом выпив эль, взглянул на Ганнона поверх кружки. Смотрели на него и ребята с ножами. Не похоже, чтобы их волновали законы гостеприимства. Жизнь юноши зависела от расположения главаря береговых бандитов.

Он собрал всю выдержку и разом выпил предложенный напиток. Склизкие комки зерна пришлось дожевывать, а морской запах заполнил рот и ноздри, на секунду оглушив все чувства и заставив юношу полностью погрузиться в себя. Этот напиток был одновременно и похож на тот, что Ганнон пил раньше, и нет. Ароматы, в обычном эле бывшие лишь легкими оттенками, превращались в солирующие партии и сами раскрывались уже новыми нотками, но через мгновение в дело вступил вкус, который и раньше был сильнейшим, а в пойле Аторца достигал чудовищной силы. Проглотив напиток, несчастный смог-таки вдохнуть: морской воздух огнем прошелся по раздраженному морской пряностью носу. Ганнон закашлялся и смутно услышал смех, а потом ощутил похлопывание по плечу. Слезящимися глазами он встретил одобрительный взгляд хозяина.

— Наш, береговой, видно! — Аторец присел напротив, скрестив ноги. – Чужак бы так не сдюжил. Ну, давай, расскажи, что видел? В Неардоре, говоришь, не был, ну а в Красном Городе был, в Арватосе-то? Башня там у Черных высоченная, как хрен у Барбатоса, или брешут?

— Да Барбатос сам про свой хрен брешет, у него ремесло такое, — подавляя отрыжку ответил Ганнон. Аторец оценил остроту и коротко хохотнул. Юноша почти оправился от напитка и снова вошел в роль собеседника богохульника. — Но Черная Башня и правда есть, почти до неба достает.

— Что ж, выше Крепости нашей? — почти обиженно спросил хозяин.

— Да.

— И выше маяка?!

Ганнон кивнул и грустно пожал плечами. Аторец, что-то бормоча и покачивая головой, потянулся к амфоре, чтобы налить еще.

— Хозяин, подожди! — окликнул его Ганнон, огляделся по сторонам и взял небольшую бутыль, первой попавшуюся под руку. — Попотчевал, и хватит, не могу же я весь лучший эль выпить. Давай другого, попроще.

— Этот… я бы тебе не советовал, — с сомнением сказал Аторец, поглядывая на стаканы, стоявшие на ящике возле фигурки.

Ганнон осторожно принюхался, ожидая худшего, но аромат оказался на удивление приятным: слабые нотки кислого зерна и брухта терялись на фоне сладковатого запаха, он никак не мог определить, чего именно... Как будто смешались все известные ему ароматы цветов и фруктов. Ганнон уверенной рукой протянул амфору хозяину. Тот, смерив глазами ящик, посмотрел на юношу и прищурился:

— Гость просит?

— Да. — Ганнон все еще держал сосуд на вытянутой руке.

— Тогда Адисса не велит отказывать. — Хозяин плеснул по небольшой порции в каждую кружку. Не успел он притронуться, как Ганнон уже осушил свою.

Юноша ощутил подъем, сердце забилось быстрее, пульс отдавался в висках, глазах и в пальцах, а потом наступило… Нет, не расслабление – ясность ума и спокойствие. Нужно было уходить, он слишком задержался. Скоро местные устанут ждать, пока их вожак играет с добычей.

— Хозяин, боги в помощь, — сказал Ганнон, поставив кружку обратно на ящик рядом со второй, нетронутой, и положил палец на голову фигурки. Аторец водрузил свою руку сверху, не давая юноше убрать его пальцы.

— Да что ты так торопишься? Не рассказал же еще ничего… А Ступени? А жрецов черных видал в Красном Городе?

— Хватит! Мне нужно в город! — твердо произнес Ганнон, и собственный голос гулко отозвался в его голове, а виски запульсировали болью. Аторец отпустил руку и секунд пять таращился на юношу стеклянными глазами. Потом он несколько раз моргнул и проговорил:

— Дай хоть провожу, чтобы сброд наш к тебе не пристал.

Остаток пути береговой провел молча, он шагал слева и немного впереди, то и дело потряхивая головой. Местные провожали пару подозрительными взглядами, но приближаться не рисковали. Когда они дошли до вырубленной в скале каменной лестницы, что вела к площадке перед воротами, Аторец немного пришел в себя. Он огляделся по сторонам и немного смущенно проговорил:

— Ну, так ты это… землякам-то поможешь? Вон сколько добра у тебя из путешествия, ты ж видишь, мы небогатые. Отсыпь чего у тебя там.

Юноша вздохнул и с усилием подвинул сумку, дав спутнику посмотреть. Аторец глянул, затем уставился на Ганнона ошалевшими глазами и приложил палец ко лбу, сотворив охранный жест от нечистой силы. Не произнеся больше ни слова, береговой бандит повернулся и почти что бегом отправился восвояси.

Акт 1. Глава 2 Камень и вино

На середине подъема с небольшой площадки открывался прекрасный вид на морской простор. Там Ганнон остановился и всмотрелся вдаль, на север. Говорили, что в хорошую погоду можно было заметить Атор, как точку на горизонте. Остров разглядеть не удавалось, зато было отчетливо видно сиреневую кайму над горизонтом – Вечный Шторм. Юноша снял плащ и вывернул его наизнанку: на спине был пришит небольшой, похожий на курумовую монету, жетон с отверстием в центре. Ганнон разрезал нитки кинжалом, оделся и продолжил путь, держа черный блестящий знак в руке. Оставалось одолеть около пятидесяти ступеней.

Увидев запыхавшегося от