и других жителей, которые подали мне таковые сведения и которым должен был за то заплатить, возмог открыть способы не только вытеснить неприятеля, из крепкой его при сем городе позиции, без всякой почти потери, но и завладеть оным, а вместе с тем и городом Борго. Двое суток по обстоятельствам встретившимся мне, оставался я в сем последнем месте и в предположении моем потом продолжать с войсками движение к Гельсингфорсу и оттуда к Тавастгусу, ожидал я, что г. генерал барон Спренгтпортен не оставит меня своими о сих местах извещениями, но не мог его и там дождаться, и для того, выступивши уже оттуда на третий день, просил его с дороги прибыть на сей конец ко мне. Ответ его был, что прибудет в Гельсингфорс, но что о Тавастгусе никаких сведений подать не может, поелику в оном был он только один раз и то проездом». — Если же Спренгтпортен писал правду Буксгевдену, то на каких вполне достоверных данных основывал он свое донесение Государю о положении Тавастгуса и о достаточности передового отряда для его занятия? Факты показали, что он вводил в заблуждение Государя, и если бы взгляд Спренгтпортена взял верх, то ожидания Адлеркрейца сбылись бы. Клеркер готовился, как сказано, атаковать русских и собрал множество подвод с тем, чтобы в случае победы, в которой он был уверен, быстро двинуться к Гельсингфорсу, освободить Свеаборг, соединиться с его гарнизоном и начать наступление.

Неточностью или известного рода небрежностью приведенный рапорт Спренгтпортена вообще отличается. Это впрочем одно из многих его донесений Государю, которые, вопреки существующим правилам и естественному пониманию верховной власти, требующим всесторонней осмотрительности и точности, пишутся им в самой развязной форме. В конце, в приписке, говорит о малозначительной тревоге и об осторожных на всякий случай распоряжениях Раевского в таких сомнительных выражениях, которые непременно должны были вызвать в Императоре Александре если не неудовольствие на этого генерала, а косвенно и на главнокомандующего, то некоторое беспокойство. Порицая план действий Буксгевдена и говоря Государю, что теперь, конечно, уже поздно возвращаться с ошибочно будто бы взятой дороги на Тавастгус, он однако графу Румянцеву пишет, что, заняв Гельсингфорс и Тавастгус, следует остановиться до взятия Свеаборга, а государю представляет о необходимости быстро идти на Або, т.-е. еще 200 слишком верст далее.

Между тем, и быть может не без связи с письмами и намеками Спренгтпортена, прибыл к армии, на короткое впрочем время, военный министр граф Аракчеев. Это было между 20-м и 23-м февраля, когда граф Буксгевден был на пути к Тавастгусу, занятому 24-го числа.

Нужно полагать, что поездка Аракчеева не имела влияния на направление военных действий: все продолжалось сообразно с первоначальным планом главнокомандующего. Но то несомненно, что Спренгтпортен, считавший себя в праве предъявлять к графу Буксгевдену разные претензии, имел полную возможность излить свои сетования графу Аракчееву (à qui jai confié ma situation avec une franchise entière) и получить от него всякого рода утешения и уверения. «Приезд графа Аракчеева, — писал он Румянцеву 24-го февраля, — был благодеянием Провидения; он подкрепил мое терпение почти истощенное». И не только утешение, но и обнадеживания со стороны Государя и даже предложение некоторых высочайших милостей привез ему Аракчеев. «Конфиденции, сделанные мне этим министром на счет благосклонности ко мне Его Императорского Величества, чувствительнейшим образом меня тронули, — продолжал он, — но я думаю своевременнее будет осуществить ее тогда, когда, достигнув уже господства в крае, я могу проявить свое влияние с большей силой для благого дела и на пользу службы».

В чем заключалось выражение монаршей благосклонности, которое барон откладывал, из документов не видно; но полагать нужно, что ему предложено было назначение в генерал-губернаторы Финляндии. Так по крайней мере следует заключить из сопоставления с рескриптом от 8-го мая 1808 г.[13]. Во всяком случае, заявления графа Аракчеева были настолько определенны, что Спренгтпортен, не ограничиваясь письмом графу Румянцеву, в тот же день писал и Государю. Выражая свои признательные чувства по поводу утешения привезенного ему Аракчеевым, он писал: «Я у ваших ног приношу мои нижайшие благодарения. Смею однако умолять Вас, Государь, отложить осуществление вашей благосклонности до того времени, когда мое влияние в крае более выразится и когда тем самым я буду более её достоин». «То-есть, — спешит он пояснить, — до тех пор, пока войска наши прибудут в Або. Тогда, Государь, я покажу себя (je me ferai mieux connaître), говоря от имени моего Августейшего Монарха. Впрочем ссылаюсь на мое последнее представление относительно военных операций и не сомневаюсь, что мысли мои по этому предмету, если и не будут исполнены, то по крайней мере примутся в соображение, в уважение моей преданности».

Но обещая показать себя в Або, и именно на сейме, к которому он возвращался, и сыпля направо и налево сетованиями на свое положение, Спренгтпортен на деле решительно ни в чем не оказывал содействия главнокомандующему, который силою вещей и для выигрыша времени, о потере которого барон писал Государю, должен был быстро идти вперед, преследуя отступающего неприятеля.

ГЛАВА ХIII. Первые меры

I. Участие Спренгтпортена и недоразумения

Устройство гражданского управления в постепенно занимаемых областях требовало к себе особого внимания, которого главнокомандующий не мог посвятить ему, при быстроте движения, в должной мере. Дело это, весьма существенное по многочисленности и разнообразию интересов населения, с ним постоянно соприкасающегося, было наиболее близко к сфере действий, отведенной Спренгтпортену. Этого предмета вслед за переходом границы Буксгевден касается в первом же письме своем к графу Румянцеву из Ловизы от 10-го февраля.

«Все провинции шведской Финляндии по занятии их нашими войсками должны, по высочайшей воле Государя Императора, сохранить свои законы, права и преимущества, нравы и обычаи, как было прежде. Я полагаю, однако, нужным в каждой занятой провинции установить с нашей стороны временное управление, не посягая на существующие права жителей. Это управление ограничилось бы собственно назначением одного или двух наблюдателей в каждой провинции, или в случае нужды и в каждом округе или приходе. Единственная цель их назначения состояла бы в поддержании общественного спокойствия и в попечении о том, чтобы все входящее в круг действий администрации исполнялось, сообразно законам страны, в порядке и мирно. Вашему с-ву впрочем более известна общность планов, которые нам предстоит исполнять, а потому и прошу вас высказать по настоящему предмету ваше мнение».

На это гр. Румянцев известил главнокомандующего[14], что Государь одобрил его мнение; «проект же инструкции просил составить по соглашении с бар.