слышал, жалеешь, то с лондонскими маньяками выпиваешь – причём, эти факты противоречат друг другу! Ты думаешь, в Раю это одобряют?!

Пока он кричал, я уже стоял у двери кабинета, намереваясь уходить от разговора, который всё равно ни к чему не приведёт. Да, сократит зарплату – и что? У меня в приоритете нервы, а не деньги. Хотя, хотелось бы всего понемногу.

– Апокалипсис Антонович, я могу идти?

– Вали уже! – выругался Апок, замахнувшись в меня кружкой кофе, после чего горячий напиток неуклюже вылился ему на штаны.

Покинув кабинет, я увидел остальных Всадников. Голод, Чума и Война ждали меня все пятнадцать минут моего нахождения в кабинете начальника.

– Ну, как там у тебя? – сходу, когда я ещё не успел закрыть за собой дверь, спросил скуластый Всадник с гладкой лысой головой.

– Да я, похоже, за этот месяц не получу зарплату… – ответил я с досадой в голосе. – Хорошо ещё, что сбережения остались.

Голод. Бледный и тощий, как сгнивший труп. И, если в один момент он ляжет в гроб, закрыв глаза и сложив руки крестом, и уберёт с лица улыбку, которая, несмотря на чистейшую искренность, из-за его измученного вида казалась натянутой, его действительно можно счесть за мертвеца. Хотя стоит признать, что свои внешние особенности он умело компенсировал головными уборами, вроде натянутой сейчас на его лоб бордовой шапки.

– Когда там обед? Часы неправильно идут. Ещё с тысяча семьсот двадцатого никак не переделаю.

Чума. Само воплощение очарования и невинности, чего не скажешь о распространяемой ею болезни по миру людей. Её рыжие, как у меня, волосы сложно заметить, когда она ходит в маске, которую ей положено носить в пределах компании. И именно из-за этой маски её не воспринимали всерьёз. И очень зря, ведь под чёрным вороном с длинным клювом пряталось миловидное лицо с выразительными глазами, тонкими губами и круглым румяным носом.

– Обед через… – Голод уставился на часы, висящие на стене, – сейчас.

***

Здешнее кафе не пользовалось популярностью. Других богов было немного, а уют был всегда за счёт приятной джазовой мелодии, ненавязчиво играющей фоном. Забегали мы сюда в обеденные перерывы. Вне работы здесь делать нечего. Тогда весь шарм кафе пропадал, и по выходным приятное заведение для посиделок четырёх коллег становилось обычной забегаловкой. И прекрасный стейк становился лишь зажаренной заживо горгульей, и культурная массовка – неприятными лицами, и долбящий по окнам дождь, за которым приятно было наблюдать за чашкой кофе, вызывал лишь тоскливое желание покинуть Чистилище.

– Слушай, Война, а как там твоя Гражданская работа?1 – спросил я.

– Да так, знаешь, ещё шесть лет… – с недовольством ответила Война.

Как внешне, так и характером Война мне симпатизировала. За счёт бойкого нрава и пары совместных нелепых историй, она становилась для меня отличной подругой, с которой можно обсудить всё. Внешне – также привлекательна, особенно пышные волосы огненного цвета. Но от её вечно недовольных глаз порой становилось неуютно, а от стиля одежды, включающего в себя лишь красные цвета, рябило в глазах.

– А как там Смерть-в-Китае справляется – спросил Голод.

С недавних пор в МА введена система «Одна страна – один Всадник». Это понижает нагрузку на Всадников, в разы уменьшает им зарплату, а также увеличивает спрос на профессию Всадника.

– Терпимо, – у Войны это значит «Хорошо». Она всегда была пессимистичной. – Учитывая то, что это должно длиться десять лет. Хотя хрен его знает, как он дальше будет справляться, мы же меньше половины отработали.

– А нас с Голодом год назад послали на Великую Депрессию2, – утопив руку в волосах, пожаловался я.

Что до меня, то я – типичное воплощение Смерти. Но рваную накидку заменяет хлопковая мантия, под которой я ношу высокие кроссовки, а прячущийся за мрачным капюшоном голый череп – это лишь маска, за которой прячется моё покрытое веснушками лицо. Но тело моё остаётся обычным скелетом, без органов и плоти, и лишь то, что находится за маской, не пугает смертных так сильно.

– Даже не напоминай! – встрял Голод. – Ещё девять лет туда ходить!

– А у меня ещё эта революция в Британии скоро начнётся… – продолжил я, уперев локти о стол. – Когда эти кожаные человечки угомонятся уже?

Вмешалась Чума:

– Ну, у меня всё достаточно хорошо. Зарплату не сокращают, а работы в несколько раз меньше. Не я же виновата, что Судьба решила такую историю написать.

– Судьбу жалко, на самом деле, – сменил тему я. – Этот гад ей изменяет вечно.

– Кто? Апокалипсис? – уточнила Чума.

– Ага… Надо отучать его от этого, ну, или найти ему такую, с которой он будет счастлив.

– Пх-р-р… – Война поперхнулась, разбрызгав лицо Голода вышедшей наружу водой. – Найти? Ему? Ту самую? Не смеши меня.

– А чего ты смеёшься? Надо просто… – я сбился. Потом подумал и понял, что мне вообще не стоило начинать об этом говорить. – Ну да, реально смешно.

– Да забей, Смерть, – сказал Голод. – Это не наше дело, что у него там в личной жизни. Со своей бы разобраться, ха! Апокалипсис Антонович много дерьма повидал, вот и слетел с катушек.

Голод позвал официанта, заказав кучу еды. Он всегда комплексовал из-за своей худощавости. И в то время, как все мечтали похудеть, он мечтал потолстеть хотя бы на десяток килограмм. Несмотря на то, что он всегда ел огромными порциями – ни одного лишнего грамма не прибавлялось, таков он по телосложению. Голод не имеет никаких болезней, но таких демонов, как он, в помине не существует. Его всегда считали феноменом.