ваша собственность, которую мне иногда дают, а потому не считается. Но тут наконец подъехал Влад, добрался-таки.

— Стоп, он же выехал загодя? Или он куда-то решил заехать «по дороге»?

— Не то, чтобы решил… На дороге, которая идёт вдоль путей — он не стал из Тальки на Минский тракт выезжать, чтобы лишний крюк не делать, там на самом деле километров на пятнадцать-семнадцать длиннее дорога выходит, и поехал напрямую — так вот, на этой прямой дороге оказалось очень много железа в земле и в траве на обочинах. Тут тебе и костыли, и какие-то пластины, словно специально углом вверх вкопанные, и вообще всё, что хочешь и чего не хочешь! В общем, пропорол он и основное колесо, и запаску. Последние два километра до Пухович так на трёх и ковылял — благо догадался одно заднее колесо вперёд переставить, чтоб управляемость была. Ехал порожняком, развесовка чуть передняя была, так он ещё догадался в кабину, на пол перед пассажирским сиденьем и на него само несколько здоровенных камней погрузил, так что авто ощутимо присело на передних колёсах.

Ну, и застрял там, в Пуховичах, до следующего дня, пока нашёл лавку, где согласились продать резину новую, пока договорился с мастерской, чтоб колёса разобрать и обратно собрать, пока всё это сделал.

— Граф Соснович тоже жаловался на острые железяки в пыли. Ему, правда, в основном гвозди из подков жизнь портят. Я думал, у наших грузовиков «шкура» потолще, потому не пробивается.

— Везёт вам просто. Хотя просто гвозди — они да, они нам не слишком страшны, это очень неудачно наехать надо, чтобы он воткнулся достаточно глубоко. Так вот, явился мой племяш, навёл суеты. Главное, на похороны не опоздал.

— Извините, а вы что — всё вот это с выборами начали до того, как похоронить покойника⁈

— А как иначе? Во-первых, чтобы прежнего главу со всем вежеством проводить — кто это сможет сделать уважительнее, как не новый глава рода? Ну, и чтобы не затягивать процесс — похороны дело такое, слишком надолго не отложишь, да.

— Это точно. Иначе уже какое-то глумление над телом получится.

— Вот-вот. Пролисицыны, соседи наши, такого обычая не имеют, так как-то раз полтора года нового главу выбрать не могли, всё что-то хитрили и юлили. Сколько убытка понесли из-за того, что действующего главы не было — жуть. Спохватились и остановились только когда узнали, что через три дня приедут имение отбирать, потому как документы на владение просрочены. Ну, вот. Приехал наш младшенький, к нему сразу — откуда такой модный, что за авто? Он и говорит, мол, так и так, а авто мне в пользование выделено, для транспортных и представительских нужд, в единоличное пользование. В общем, когда всё посмотрели и посчитали — вышло, что он не только лучше всех молодых устроился, но и большинство старших обошёл. Вообще, как бы не третьим в роду оказался, и по хозяйству под его управлением, и по условиям, которые имеет. Шутка ли — свой дом с присутствием в нём, целое поселение под рукой, уже двадцать три двора, три производства — водочное, лесопилка и торфяное. И не просто поселение, а с правом на ополчение, это же почти как своя дружина!

— Вы так описали, что прямо какой-то древний барон получается! С замком, деревенькой и дружиной!

Все посмеялись немного, я же подумал, что смех смехом, а где-то так оно и получается: живёт он на отшибе, от начальства далеко, сам себе голова. Знай только, выполняй понемногу указания сюзерена, да на голубиную почту, вместо которой мобилет выступает, отвечай. После того, как смешки утихли, управляющий продолжил:

— Короче говоря, Влад разом стал самым завидным женихом в округе, а я — главой рода. Причём младший сперва вниманию женскому радовался, катал девок по округе, но уже на следующий день прочувствовал, к чему дело идёт и какой накал страстей: тут же после похорон собрался и на ночь глядя, под покровом тьмы, так сказать, смылся. Как мне потом по мобилету признался — даже фары только когда за соседнюю деревню проехал включил, и то не сразу. И очень вовремя он, стервец, смылся: уже наутро сразу три невесты с родителями явились, помолвку заключать, мол — он обещал. А как он мог что-то обещать без моего ведома-то? Вот, говорю, а мне ничего не известно про это. Шум, конечно, был — но так, умеренный. Тем более, что ему просто физически некогда было что-то эдакое учудить, так что максимум ляпнул в порядке комплимента наподобие «хороша, хоть женись». Но одна мамаша пообещала, что если ещё раз ближе ста шагов от дочки его увидит, то за хобот — и к родовому алтарю, а иначе оторвёт этот хобот ему под корень.

— Да уж, нескучные у вас похороны вышли, а, главное, насыщенные! Обратно он хоть без приключений доехал?

— Что верно, то верно, очень насыщенные! — Егор Фомич внезапно зевнул, деликатно прикрывшись ладонью. — Простите, всю неделю поспать нормально не удавалось, не одно, так другое. И каждому, а особенно — каждой, нужно чтоб вот прямо сейчас всё бросал и именно его или её вопросом занимался, независимо от времени суток и количества других дел. А доехал он нормально. В Руденске тоже ночевать не рискнул, говорит, добрался до ближайшей деревни за ним и там уже лёг спать в кабине — благо, что в его грузовике для этого всё есть. Утром поехал дальше, в Марьиной Горке свернул всё же на большой тракт Минск — Гомель и по нему спокойно доехал до поворота на Тальку, а потом и до Викентьевки. Говорит, потратил вдвое меньше времени, чем напрямик и наконец прочувствовал по-настоящему, что автомобиль и конь — это принципиально разный транспорт, который воспитывает принципиально разный подход к выбору дороги, и не только. И крюк в двадцать пять вёрст значит не «день потерять», если с грузом едешь, а «на сорок минут задержаться».

— Да,