Она вздохнула. Он — Волк.

— Лорд Вулвертон…

— Побудьте со мной… немножко, — попросил он, не сводя с нее глаз.

— Не могу. И мы оба это знаем.

— Всего несколько минут. Я устал от бездействия. Устал от одиночества. Я больше ни о чем не прошу.

Он протянул руку назад и пальцами загасил свечу. Приятно потянуло дымком, смешанным с запахом его одеколона.

Пугающее возбуждение нахлынуло на нее. А причиной — всего лишь погасшая свеча. Словно он делал это сотню раз в похожих обстоятельствах. Их поглотила темнота. Он обхватил ладонями ее талию, и у нее вырвался прерывистый вздох. Неужели он просто боится оставаться один?

В неожиданно наступившей темноте запреты почти не действовали. Сколько раз Эмма предупреждала других об опасностях полумрака и мужчинах, поджидающих жертв в темноте! Что, если ее принципы подвергнутся испытанию?

— Вы были замужем, — тихо произнес он, водя пальцами по ее руке, а губами по ее губам.

— Да.

Его другая рука медленно заскользила по фигуре Эммы и задержалась на груди. Она вздрогнула и замерла, готовая к сопротивлению. Внизу живота запульсировало.

— Как давно это было? — прошептал он.

— Вы спрашиваете меня?..

— Да.

Никто на свете ни разу не осмелился задать ей такой интимный вопрос. Но почему-то его любопытство не показалось ей оскорбительным. Вопрос прозвучал естественно. Наверное, опять всему виной темнота ночи и его нездоровье.

— Мой муж умер почти пять лет назад, — ответила она, ощущая совсем близко его теплую шею.

Жестом собственника Эйдриан сжал ей талию. Эмму прострелило желание.

— Пять лет, — пробормотал он. — И никто с тех пор вас не коснулся? Разве такое возможно?

— Пожалуйста… — прошептала она пересохшим ртом. Жар в животе превратился в боль.

— Должно быть, вы сами так решили, — сказал он. — Наверняка вас многие добивались, как этот франт сегодня.

У нее не было сил говорить. И он это понял. И ответил ей прикосновением к ее дрожащей коже. До сегодняшнего дня никто не осмеливался вести себя с ней подобным образом. Внутри боролись паника и желание.

До сего момента отсутствие любви и страсти в ее жизни казалось Эмме вполне переносимым. О да, она страдала, но как истинная леди не признавалась в этом даже самой себе.

И уж точно она не выкажет слабости перед малознакомым мужчиной, искусно разбудившем в некоторых частях ее тела — о существовании которых порядочной женщине вообще не положено знать — жажду ласки.

Боже милостивый! Она подавила вздох. Эйдриан едва коснулся ее плеч, груди, бедер, а тело уже затрепетало в ответ. Трудно поверить, но она ощутила чудесное напряжение внутри. Такое с ней случалось всего несколько раз, когда она жила со Стюартом.

Как смог этот кондотьер заставить ее признать свои чувственные желания, когда ей так долго удавалось их игнорировать? Столько лет она старательно держала свои чувства в узде, обманывала близких и, наконец, смогла обмануть даже себя. Она родилась в семье порочных, страстных Боскаслов. И хотя бранила своих неистовых братьев, временами она завидовала их способности наслаждаться жизнью и влюбляться очертя голову. У нее была возможность полюбить, и она полюбила мягкого, спокойного человека, а потом потеряла его и поверила в то, что страсть и настоящая любовь не ее удел.

Надо поскорее отодвинуться от Эйдриана. Вместо этого она зажала ладонью рот, чтобы — не дай Бог! — громко не застонать.

— Эмма, — прошептал он, — вы хотите, чтобы я остановился?

Она, не отрываясь, смотрела в его светящиеся даже в полумраке карие глаза и видела перед собой не коварного опытного развратника, а мужчину, охваченного подлинной страстью. Она была потрясена.

— Поцелуйте меня, — попросил он. — Всего раз.

— Да, всего раз. — Голос у нее дрожал. — Как часто эти опасные слова произносятся мужчиной… или дьяволом?

Он заглянул ей в глаза:

— Это про меня?

— Ох! — Она отстранилась от него. — Вам нужно лечь. — Я не хочу.

— Эйдриан, пожалуйста. Вы — опасный человек. Он нахмурился.

— Для вас — нет.

— Опасный.

— Почему? Потому что я стал наемником? Вас я никогда не обижу.

— Специально — не обидите.

Он прижал ее к себе, невзирая на протесты. Эти запретные объятия! Тело Эммы горело.

У нее заволокло глаза. Длинные пальцы скользнули по плечам, по телу, осторожно лаская разные места, а когда его рука оказалась у нее под подолом на колене, то она задрожала, готовая и неготовая к соблазнению.

Он поймал губами ее губы, и она его не оттолкнула, а приоткрыла рот. Сладкая боль прострелила ее, частые удары сердца отдавались во всем геле.

Эмма, не сопротивляясь, запрокинула голову. Если раньше блеск свечи смягчал контуры его красивого лица, то полутьма, наоборот, подчеркнула их жесткость. Он опасен. Он пренебрег обществом. Он околдовал ее.

Почему он нанялся на чужеземную службу? Он — наследник герцога, и богатство ему, разумеется, не нужно. Он искатель приключений, как многие молодые люди? Возможно, что он скрывался. Он совершил что-то такое, о чем сожалеет? Но важнее узнать, почему он вернулся. Братья ему доверяют. А она? Он привлекателен. Он притягивает ее не только тем, что кажется опасным, но и своей открытостью. Мало кто из мужчин мог оценить ее умение шутить, да она не часто показывала это окружающим, а он оценил.

Эйдриан опять припал к ее влажным, распухшим губам, руки искали самые уязвимые места. У нее изогнулась спина, тело просило дать то, в чем стыдно признаться. В горле застрял стон.

Но он услышал это, и глаза его сверкнули — он все понял. Не дав ей опомниться, он прижался лицом к ее груди и сквозь тонкую шелковую ткань взял в рот сосок.

Эмма Боскасл позволяет едва знакомому мужчине ласкать ей грудь! Какое неприличие! По телу разлилось тепло, как будто ее согрели солнечные лучи.

— Лорд Вулвертон, — не в силах побороть чувственную дрожь, произнесла она, — это плохо для вашего здоровья.

— Поверьте мне, это не так, — ответил он, облизывая ей сосок.

— А как же ваша рана?

Он поднял голову и поцеловал ее в губы. Она снова застонала.

— Какая рана? У вас прекрасное тело, Эмма Боскасл, и острый ум. Я не сводил с вас глаз во время свадьбы.

— Это из-за моего ума или тела? — прошептала она. Стоит ли смущаться от его вопроса? Ведь то, что он с ней проделывает, намного хуже. Соски у нее бесстыдно налились. Да она открыто предлагает ему себя — свою грудь, по крайней мере.

— Мне понравилось и то и другое, — с улыбкой ответил он. — Вы притягивали меня.