Она очнулась. Тело пульсировало. Она гладила его по волосам, по лицу. Кто он? Кто она? Что она делает?

— Когда я впервые увидел вас на свадьбе, — сказал он, — я…

Она приложила палец к его губам.

— Я вдова, лорд Вулвертон. Независимо оттого, что произошло сейчас, эта часть моей жизни закончилась.

— Вы не умерли вместе с вашим мужем, — после долгого молчания произнес он.

Несколько секунд она лежала неподвижно, а он, закрыв глаза, прижался лицом к ее лицу.

— Когда-то очень давно я думал, что умер, — сказал он. — Лишь Богу известно — я делал все возможное, чтобы умереть, но я не умер.

У нее на глаза навернулись жгучие слезы.

Она вышла замуж во время своего первого сезона. Ее мужем стал воспитанный и образованный шотландский виконт, владелец скромного поместья. Она думала, что ей подходит этот выдержанный, спокойный человек. Им было хорошо вместе, но они были скорее друзья, чем любовники. Ее любовный опыт состоял из робких прикосновений и быстрых соитий под одеялом. После таких брачных отношений Эмма чувствовала разочарование. Она не могла без краски стыда вспоминать, как Стюарт объявил в их брачную ночь, что пришло время поместить его маленькую колбаску в печку.

Ей не могло прийти в голову, что мужчина такого могучего сложения, как лорд Вулвертон, является обладателем столь незначительного предмета, который можно сравнить с колбаской. Даже ограниченное соприкосновение с его тяжелым мужским атрибутом было достаточным доказательством обратного. У нее дух захватило при одной только мысли, что орган таких размеров может оказаться внутри ее тела. Трудно найти столь непохожих людей, как Эйдриан и ее покойный муж, и внешне, и по характеру.

Эмма высвободилась из объятий Эйдриана, но не спряталась от его пылающего взгляда, который обжигал ее дрожащее обнаженное тело.

Она встала и поправила халат. К ней вернулось самообладание, вернее, его жалкие остатки.

Она не заплачет.

— Я ухожу, — подавив волнение, ровным голосом сказала она. — Вы должны оставаться в постели, пока врач не разрешит вам встать.

Он молча смотрел на нее, потом произнес:

— Я не нахожу оправдания своему поведению.

— И я тоже, — ответила она, направляясь к двери.

Он сел. Его лица не было видно в темноте.

— Клянусь, что я никому не расскажу о том, что сейчас произошло, клянусь своей честью.

Она отвернулась от него.

— Клянусь вам, Эмма.

— Спокойной ночи, лорд Вулвертон.

Эмма вышла. Сердце гулко билось. Низкий голос Эйдриана прозвучал ей вслед, когда она уже очутилась в коридоре:

— Даю вам честное слово. Слово воина-наемника.

Дверь со стуком захлопнулась, и этот стук отозвался резкой болью в голове. Он громко рассмеялся, невзирая на боль. Да, голова чертовски болит. Но… не настолько, чтобы он не понял, что страстно влюбился в миниатюрную Эмму Боскасл, в эту образцовую леди, которая решила, что поставила его на место. Ей это почти удалось.

Он знал, что она ему не доверяет. А с какой стати ему доверять? Но сегодня, с того самого момента, когда он заметил, что она наблюдает за ним, он увидел — впервые с тех пор как вернулся в Англию — проблеск надежды. Наверное, в этом был промысел Божий. Будь проклят этот удар по голове! Но в результате он встретил женщину, на которую ему захотелось произвести выгодное впечатление.

И он только что произвел чертовски выгодное впечатление, потребовав интимности, невзирая на то, что они едва знакомы. Неужели он вызвал у нее презрение? Да, она должна его презирать.

Больше всего ему нравилась в ней ее пылкость, а также желание исправлять несовершенство окружающих. Но мир не совершенен, и, как бы она ни сокрушалась по этому поводу, утонченными манерами не исправить все зло на земле. Смогла бы она залатать разбитую душу, вот как у него? Женщины никогда не пытались это сделать — он привлекал их своим темным прошлым. Эмма же не одобряла его поведения с первой минуты.

Она — Боскасл, а Боскаслы известны своим жизнелюбием и волевыми характерами. Одно это говорит о ее неотразимости. Лучший друг Эйдриана Доминик Брекланд влюбился без памяти в Хлою Боскасл не в лучший период своей жизни, когда находился в весьма затруднительном положении. К счастью, Доминику хватило ума — да и везения — жениться на ней. Но большинство его друзей легко разбивали женские сердца. Для них это было так же естественно, как дышать.

Он ринулся на защиту Эммы, но это не давало ему права ее соблазнять. Ведь она всего лишь посчитала себя обязанной проявить заботу после его сегодняшнего «подвига». А он? Сначала опозорился из-за своих манер. Мало этого — получил по голове чиппендейловским креслом. Возможно, Эмма Боскасл и залечит его рану, но даже ее безупречная репутация не поможет ему размотать сложный узел личных дел.

Эйдриан тяжело вздохнул. А если бы ей удалось исправить его? Это стало бы предметом ее гордости. Разумеется, это невозможно. Никто его не изменит. Он был рожден для лучшего, но добился худшего, а за многие годы разучился вести себя подобающим образом в светском обществе.

До этикета ли в мрачных, грязных местах, где он сражался и предавался любви? Но уравновешенная женщина, такая как Эмма, — это совсем иное…

Эйдриан слишком долго жил в суровом мире и привык полагаться исключительно на собственную сообразительность. Поэтому, распознав сокровище — Эмму, — он не мог от этого вот так просто отказаться.

Позор.

Она опозорилась. И винить в этом некого. Конечно, она не просила лорда Вулвертона защищать ее. Также верно и то, что он не просил ее кидаться ему на помощь. Или в его объятия.

Но в этих сильных руках она обрела надежную гавань.

За годы замужества Эмма ни разу не испытала столь острого желания, чтобы оно могло затуманить ей разум. Неужели она его просто пожалела? А может, себя? Он произнес всего несколько слов, но успел посеять смятение в ее душе. В любой момент мог войти брат или его жена. И как она им объяснила бы, что почти вступила в любовную связь с незнакомым мужчиной? И не важно, пэр он или нет. Эмма прижала руку к сердцу. Что ей делать? Наложить на себя епитимью? Или… сделать что-то немыслимое? Встать наверху лестницы и громко выругаться? Она выругалась, но шепотом:

— Черт! Будь все проклято!

Что на нее нашло? Ведь по голове ударили не ее. Однако она почти позволила соблазнить себя мужчине с ужасной репутацией. И это она, безупречная леди, которая могла лишь подставить щечку для поцелуя. Даже сэру Уильяму не позволялось большего.

Любовные ласки Эйдриана… Она не почувствовала себя оскорбленной. Казалось бы, уйдя от него, она должна испытывать все, что угодно, но не бодрящее, пьянящее ощущение, чувство взлета к звездам… Спящая красавица пробудилась после ста лет сна и скрытых желаний.