Воин сновидений почувствовал, что его влечет куда-то, словно тусклый меч всасывал его. Он попытался отмахнуться своим клинком, но руки его не двигались, будто скованные невыносимой слабостью. Танька отчаянно закричала…

Внизу, в туче под ногами, снова заворчал двухголосый гром. Только сейчас это уже было похоже не на смех, а на гневное рычание. Между жуткой процессией и здухачем возник ров – тучу располосовала широкая щель. Под копытами конского скелета протаивала дыра. Колесо черной кареты, словно в колдобину, провалилось в открывшееся отверстие. Живая голова вильнула в сторону, откатываясь от возникшей на пути полыньи. Туча растворялась, не желая нести на себе страшный груз.

Ухватив своего костяного коня за стальную узду, скелет заставил его попятиться от исчезающего края тучи. Бросил на здухача многообещающий взгляд пустых глазниц, развернул скакуна и погнал прочь. За ним покорно последовала вся процессия.

Дрожащая как лист Танька шумно вздохнула. Теперь убирайся оттуда, дурак! Но здухач, кажется, вовсе не собирался бежать. Мгновение постояв, будто решаясь на что-то, он сам перелетел через отделивший его от чудовищ ров… и кинулся вдогонку за удаляющейся страшной процессией. Связь между ним и Танькой завибрировала, как слишком туго натянутый канат… И со звонким «банг!» лопнула. Последнее, что видела ведьмочка – мелькнувший в темном небе серебристый отблеск.

– Куда? Вернись, тебе нельзя так далеко от тела! – крикнула она, но было уже поздно. Голова у нее закружилась, и она очнулась, сидя верхом на ершике много ниже и дальше того места, откуда воин начал погоню. Рядом, встревоженно разглядывая ее изумрудными глазами, парила громадная хортая борзая.

– Тело, – тупо повторила Танька, растерянно глядя вниз. – Тело! – в ужасе завопила она и со свистом понеслась к земле.

Сзади послышался недоуменный собачий взвизг и хлопанье громадных крыльев, но светловолосая ведьмочка не оборачивалась. Рыча от нетерпения, она все мчалась и мчалась – с такой скоростью, что затормозить над рельсами не удалось. Чтобы со всего разгона не врезаться прямо в шпалы, пришлось проделать над железнодорожным полотном кульбит. С трудом выровнявшись, она огляделась. Вдоль дороги стояли почерневшие от пламени, выгоревшие, насквозь мокрые деревья. В нос бил острый запах золы и влаги, заставляя парящую над рельсами Хортицу дергать чутким носом.

А чуть дальше шумел, облегченно трепетал тоже промокший, но живой лес! Радостный. Тихий. Ни звука. Ни гудка. Ни стука колес.

Поезда давно и след простыл.

Отчаянно гикнув, девчонка помчалась в погоню. С грохотом пронесясь мимо, ее обогнала Хортица.

Проводница проснулась. Глаза разлеплялись с трудом, будто на ресницы подвесили по тяжелому камню. Она глубоко вздохнула и тут же закашлялась – воздух оказался неимоверно сухим и горячим, словно в легкие сыпался нагретый на солнце песок. Сквозь окно падал багровый трепещущий свет, а полку кидало из стороны в сторону. Что могло заставить машиниста гнать на такой скорости? Проводница попыталась сесть и с визгом отпрянула от стены – та оказалась даже не горячей, а раскаленной. Враз растеряв остатки дремоты, она вскочила… и завопила.

Лес по обочинам пылал. Черные стволы в огненном ореоле стремительно проносились мимо. Зловеще багровые языки огня облизывали состав, как мороженое, норовя пролизать насквозь и ворваться внутрь. Царящая в купе духота стиснула виски стальным обручем, в голове клубился отвратительный зыбкий туман. Цепляясь за горячий пластик стола, проводница с трудом проковыляла к шкафчику. Только одно может помочь!

Дрожащими руками она извлекла из шкафа… сплетенную из золотистой проволоки пирамидку. Водрузила ее себе на голову и замерла в ожидании.

Царящий в голове туман мгновенно рассосался, мысли обрели четкость. Она знала, что золотая пирамидка юшинсе не подведет! Проводница ощутила себя одновременно Милой Йовович в роли Жанны д’Арк и лысым главным редактором желтого таблоида «Бульвар», который рекламировал эту пирамидку по телевиденью. Женщина вооружилась тлеющими курительными палочками и решительно шагнула в коридор.

Пирамидка продолжала работать, направляя проводницу по верному пути. В пластиковой двери третьего купе зияла сквозная дыра! Проводница удовлетворенно кивнула. Теперь смысл зловещих предзнаменований, проступивших сквозь мокрые пакетики чая, стал ей кристально ясен! Не обращая внимания на крики испуганных пассажиров, она старательно окурила палочками пробитую дверь и дернула за ручку.

Ноутбук стоял включенный на столе напротив открытого окна. Из троих пассажиров в купе остался только один. Девчонок и след простыл. Лишь мальчишка, раскинув руки, неподвижно лежал на нижней полке. Как будто где сидел, там и рухнул.

– Мальчик! – дрожащим голосом позвала проводница. – Где твои подружки? Ты слышишь меня, мальчик?

Мальчишка не откликался. Проводница нагнулась к нему и потеребила свисающую с края полки руку. С испуганным возгласом отпрянула.

Рука мальчишки была мертвенно-холодна.

– Да что же это? – пробормотала проводница, заставляя себя снова стиснуть тонкое запястье в поисках пульса. Пульс не прощупывался, и дыхания, кажется, нет!

Проводница снова бросила быстрый взгляд на окно… Оно заляпано кровью! На боковинке прорисовывался четкий кровавый отпечаток пальца!

– Сплошное детоубийство! – помертвевшими губами пробормотала проводница. Как есть – девчонки убили своего приятеля и удрали через окно, по дороге… подпалив лес? Проводница в замешательстве потрясла головой и вопросительно поглядела на небрежно брошенное на полке тело, будто дожидаясь от него подробных объяснений насчет его состояния, исчезновения девочек, огня, воды…

Воды! Много, реки, водопады воды!

Все это с невероятной силой хлынуло с небес, обрушиваясь на охватившее деревья пламя. По стеклам заструились сплошные потоки, словно чьи-то сильные руки размашисто окатили поезд из гигантского ведра. Накалившиеся борта вагонов зашипели, состав окутался волной горячего пара. Сквозь распахнутое окно горячие белые клубы ворвались в купе. Жмурясь от бьющего в глаза пара, проводница кинулась к окну – надо закрыть… Вслепую зашарила по опущенной раме… Ладонь немедленно ткнулась во что-то влажное… дышащее… живое…

Проводница уставилась прямо в морду здоровенной черной собачище. Скосив ярко-зеленые глаза, псина с недоумением разглядывала теребящие ее нос пальцы. Мгновение проводница размышляла, откуда в окне ее вагона могла взяться собачья морда, и даже заподозрила, что кто-то из пассажиров вез пса без справки от ветеринара и специального «собачьего» билета… Как вдруг поняла, что сунувшая морду в окно псина… просто парит с той стороны поезда. Крыльями помахивает! Крыльями…

Распахнув пасть, летающее чудище ринулось на проводницу. Та судорожно зажмурилась, почти чувствуя, как жутко блеснувшие клыки впиваются в нее, и в последнем усилии ткнула перед собой курительными палочками… Послышался громовой чих, и у самых ног проводницы что-то тяжело рухнуло на пол и завозилось. Женщина неуверенно прислушалась – к звукам и к себе. Она понятия не имела, что ощущаешь, когда тебя едят, но что-то же должно быть… Она приоткрыла один глаз. Может, ей все почудилось, и в окне ничего не летало…