— Кажется остался последний пункт в твоем списке, — ухмыляется.

— Как-кооо… — блин, так и знала, что он все слышал! И теперь конечно же с удовольствием использует это против меня. Да что ж за день у меня сегодня такой?! — Простите, я вовсе не имела в виду…

— Открывай ротик, зайка, — он хищно скалится, протягивая мне вилку с накрученной на нее пастой.

— Я же просто мужа позлить хотела, — признаюсь честно.

— Рот, Лера, — строго командует он.

Подчиняюсь не желая его злить. Да и признаться, есть и правда очень уж хочется.

— Ммм, — не успеваю сдержать протяжный стон удовольствия. Даже глаза прикрываю от наслаждения — насколько это вкусно. — Боже, а вы ведь совсем не похожи на человека, умеющего готовить. Да еще и тааак…

Открываю глаза и затыкаюсь. Ощущение, что черные глаза стали еще темнее. Разве такое возможно?

— Ебать, — Артур с нездоровым интересом наблюдает за моими губами. — Впервые вижу, чтобы кто-то настолько сексуально ел.

В лицо бросается жар. Открываю рот, чтобы оправдаться, мол просто очень голодная и все такое, но он вдруг протягивает руку к моему лицу и проводит кончиком шершавого пальца по уголку моего рта, будто стирая что-то.

Боюсь даже пошевелиться. А он кладет все тот же палец себе в рот, облизывает его:

— И правда, — хрипит, — довольно вкусно получилось.

До меня только сейчас доходит, что на столе всего одна тарелка. И я хватаюсь за эту тему, как за спасительную соломинку:

— Ой, а вы сами… не собираетесь есть? — сбивчиво тараторю.

— Значит считаешь меня сексуальным? — вместо ответа спрашивает он.

Блин блинский! Так и знала, что он не оставит этого моего замечания без внимания!

— Да к-кто ж вас не п-посчитает сексуальным? — пожимаю плечами, стараясь выглядеть максимально рассудительно, мол мы тут светскую беседу ведем. — Вы и сами это прекрасно знаете, к чему такие вопросы?

— Я-то знаю, — он накручивает новую порцию пасты и великодушно вкладывает ее в мой рот. — Но думал, что в твоем вкусе только сладенькие педики вроде твоего Славы.

— Странно, что вам есть дело до моих предпочтений, — продолжая жевать, говорю первое, что в голову приходит, лишь бы снова не застонать от удовольствия. — Вы грозились взять… меня… кхм… мою натуру, в уплату долга. А теперь вдруг озаботились моей симпатией?

— Нет, кис, — цокает языком Артур, и качает головой, вкладывая в мой рот очередную порцию потрясающей пасты. — Твоя симпатия нужна разве что в качестве смазки — так сказать, чтобы легче входило. А натуру твою, я рано или поздно все равно возьму. Просто, если я тебе хоть немного нравлюсь — нам обоим будет легче.

Я даже жевать перестаю…

Охренеть! Вот это признание. Значит Слава вовсе не шутил насчет Артура. Я реально выбрала не того мужика, чтобы насолить предателю…

Походу только самой себе еще сильнее насолила!

— Т-так в-вы не отпустите меня домой? В-вы ведь обещали?!..

Глава 14

— Я свои обещания привык сдерживать, — будто нехотя отвечает. — Сказал отпущу, значит отпущу.

Мне уже легче не становится. Отпустит-то отпустит, но это ведь может случиться совсем нескоро. Доля правды — тоже правда.

«Поебет и на помойку вышвырнет!» — очень некстати вспоминаются слова Славы.

А ведь точно. Бог его знает, на что способен этот варвар?

— Рот открывай, — требует, подпитывая мои страхи. — И хватит на меня так глазеть. Не собираюсь я тебя на привязи в своем доме держать. Ты меня не за того принимаешь. Чтобы заполучить женщину мне не обязательно ее в заложники брать.

— А как же еще, если женщина не согласна?

— Это пока.

Не собираюсь переубеждать его ни в чем, чтобы не злить. Хотя конечно же я в корне не согласна с тем, что со временем я вдруг могу передумать, и прыгнуть в койку к этому гризли бесцеремонному. Волнует меня сейчас только один вопрос:

— Что, я правда м-могу уйти, как только поем?

— Зай, если я остро захочу тебя видеть… ну или просто захочу, то я тебя из-под земли достану. Ты можешь быть в любой точке города — я найду, — звучит как неприкрытая угроза. — Можешь даже попытаться от меня попрятаться, разнообразия ради. Но лучше не надо. Я уже сказал, что не самый терпеливый мужик. И если доберусь до тебя разозленным, могу дров наломать.

Нет, ну это уже слишком!

— Вы что предлагаете мне сидеть и ждать, пока какой-то там малознакомый мне мужик вдруг захочет меня увидеть? Да с какой это стати?

— Напомню еще разок, для закрепления: я забрал тебя в уплату долга. И хотел бы сразу "обналичить" свою компенсацию, без всяких церемоний. Но в виду того, что врач запретил мне тебя ебать, пока ты болеешь, я решил, что для нас обоих будет лучше, если я отпущу тебя, пока ты не выздоровеешь.

От негодования даже кулаки стискиваю:

— Неужто заразиться боитесь?! — фыркаю я зло.

— Боюсь нарушить запрет доктора, не сдержаться и трахнуть тебя больную, — пожимает плечами, будто ничего особенного и не сказал. — Очень уж мне хочется помочь тебе хорошенько пропотеться, чтобы сбить температуру.

А вот теперь дар речи теряю. От возмущения слова совсем не подбираются. Мне хочется топать ногами от бессилия перед этим мужланом невоспитанным.

— Да на кой я вам сдалась-то?! — выпаливаю наконец. — Почему нельзя просто трахать женщин, которые на это согласны? Почему я?!

— Хочу узнать ответ на вопрос.

— На какой?!

— Если ты от еды стонешь так, что у меня колом, то что со мной будет, когда ты будешь стонать подо мной?

У меня даже губы пульсируют от того, насколько сильно горит лицо из-за стыда слушать его вульгарные речи.

Да что он себе позволяет?! Как можно вот так просто такие пошлости постороннему человеку говорить…

Вскакиваю со стула, нечаянно роняя его:

— Я наелась! Сейчас же верните мою одежду!

Но вместо того, чтобы выполнить свое обещание, Артур вдруг ловит мое запястье, довольно резко дергает на себя, и в следующую секунду я оказываюсь у него на коленях.

— Я ведь уже сказал, — рокочет он мне над ухом, поправляя мои волосы, — со мной так говорить нельзя, малыш.

— Простите, — пищу, едва дыша.

— Нет, — цокает строго. — Со второго раза простое извинение не прокатит. Придется тебя наказать.

О чем бы он не говорил — мне это вряд ли понравится!

— Нет-нет, прошу… — дергаюсь, чтобы выбраться из его рук, но он лишь сильнее прижимает меня к своему все еще обнаженному торсу. — Я больше так не буду.

— А больше и не надо. Обычно я не спускаю ошибок