Разуваюсь и стараюсь максимально «осторожно» надевать штаны, чтобы лишний раз не засветить трусы. Ведь Артур в наглую следит за всеми моими манипуляциями.

— Может отвернетесь хотя бы? — даже не надеюсь на то, что он поведает себя как джентльмен.

— Нет, — ожидаемо отвечает он.

— Так и знала.

— Можт все же потрахаемся?

— Нет! — воплю я.

— Ц, — цокает недовольно. — Так и знал.

Да он просто издевается!

Складываю толстовку обратно в пакет и возвращаю к остальным нетронутым вещам.

— Заберешь это все, — приказывает Артур.

— И не подумаю, — отвечаю, даже не поворачивая головы к нему.

— Тогда я все выкину, а долг, как ты и предложила, запишу на твоего огрызка.

Вот же гад!

— И записывай! — фыркаю, с вызовом поворачиваясь к нему лицом. — В сотый раз повторяю: это не имеет ко мне отношения!

— Ты наконец-то перешла на «ты», — ухмыляется. — Кайф. А-то ведешь себя, как недоебаенная училка.

— Ничего я не перешла! Вам показалось.

— И то, что ты недоебанная своим огрызком мне тоже показалось?

— Да как вам… — мне хочется высекать молнии глазами, чтобы просто испепелить этого грубияна взглядом.

Но он только нагло ухмыляется в ответ:

— Скажи честно, сколько раз в день он тебя трахает?

— В с-смысле в день?.. — теряюсь я. — Т-то есть… это не ваше дело!

— Оф, значит дай бог раз в недельку?

У меня глаза на лоб лезут от его непроходимой наглости. А он продолжает:

— Что, в месяц? — осуждающе качает головой, усмехаясь с собственных мыслей. И поднимает на меня свой темный взгляд исподлобья. — А ты-то девочка горячая. Так сочишься, что мне после тебя полотенце выжимать пришлось. Я бы тебя на завтрак, обед и ужин ебал. До приема пищи, вместо и после. А ночью бы вообще уснуть не давал. Но это у нас еще все впереди.

— Да прекратите вы немедленно! — прикладываю ладони к горящему лицу и с облегчением замечаю, что машина наконец заворачивает к моему подъезду. — Спасибо, что подвезли! Всего вам доброго!

Едва ли не на ходу выскакиваю на улицу и бросаюсь к подъезду, надеясь, что в этот раз он меня не поймает.

Глава 20

Наспех нащупываю в кармане ключи. Дрожащими руками прикладываю «таблетку» к домофону и прячусь за спасительной дверью, помогая этой ленивой железяке поскорее закрыться.

Ну все. Я спасена! Я в безопасности!

Боже, спасибо! Спасибо!

Довольная мчусь к лифту. Вхожу, нажимаю кнопку своего этажа и мой энтузиазм от спасения тут же угасает… Ведь теперь меня отделяет всего пара этажей от новой опасности.

Сердце снова сжимается от боли.

Слава.

Даже не представляю, как в глаза ему смотреть. Была бы моя воля, я бы и вовсе больше никогда не вернулась в нашу квартиру, лишь бы не встречаться с ним. Но там все мои вещи и документы, а без паспорта даже квартиру будет снять проблематично.

Ноги подкашиваются, когда двери лифта открываются на моем этаже. Шагаю дрожа всем телом. Ключи позвякивают в руке — настолько меня трясет.

Вставляю их в замочную скважину. Пытаюсь провернуть. Не идет.

Сукин сын, назло не вытащил ключ, чтобы я сама войти не смогла.

Жму на звонок. И тут же слышу суету за дверью. Но потом затишье. Стопудово стоит и в глазок смотрит, пес. Проверяет одна ли я пришла. Или с Артуром и его бугаями.

— Слава, открывай! — в бешенстве дергаю ручку. — Я одна.

Замок щелкает.

Длинный нос мужа показывается в проеме. И почему я раньше не замечала, что у него крысиный профиль? Любовь слепа.

— Явилась? — бросает он с претензией, убедившись, что рядом со мной никого нет.

Боже, какое сыкло! А ведь для меня мой муж всегда был самым-самым, я его чуть ли не обожествляла. Теперь же испытываю к нему только омерзение.

— Пропусти меня, — прошу, дергая дверь.

— Сначала выкладывай, чем занималась с этим мудаком?! Мне не нужна бандитская подстилка в доме.

— Да ты охренел, Слав? — я реально дар речи готова потерять от шока. — Ты че несешь?! Да это же ты свой член в штанах не держишь, а теперь мне претензии предъявлять вздумал?

— То, что для мужика почетно, для бабы — позорно. У меня природа такая, полигамная! А ты должна дома сидеть, очаг охранять.

— А я и собираюсь, — пожимаю плечами, скептически выгибая бровь.

— Правда? — с сомнением спрашивает Слава.

— Конечно, — киваю. — Только больше не твой! Я вообще-то пришла только чтобы вещи свои забрать. И сразу уйду, так что пусти.

— И куда же ты пойдешь? — ухмыляется язвительно. — У тебя ни работы, ни семьи — кому ты сдалась кроме меня?

— Я смотрю ты в мое отсутствие не скучал? Аргументы заготавливал? — стараюсь звучать как можно более хладнокровно, хотя внутри все прямо кипит от злости вперемешку со жгучей болью. — Мне тоже, поверь не скучно было! И я очень устала, так что пусти по-хорошему. И разойдемся.

— И от чего же ты такого устала? — не прекращает язвить предатель. — Небось ебалась с этим бандюком полночи?

— Именно! — восклицаю я. — У него знаешь ли, как у нормального мужика, на меня стоит! Ни спать, ни есть мне не давал, только трахал и трахал. Прямо как ты свою шмару.

— Так и знал, что ты ему нахуй не сдалась, — фыркает саркастично. — Придумываешь, лишь бы не казаться такой жалкой?

Вот же сволочь. В груди снова разрастается боль. Не простая. Парализующая. Сжигающая. Удушающая.

Не сметь реветь, Валерия! Не при этом гаде уж точно!

Жалкая я значит? Для него я жалкая?!

— Придумываю? Пфф, больно надо! — усмехаюсь, чтобы слезы проглотить. — Да ты глаза разуй, Слава, — указываю на «золотые» штаны, которые я так надевать не хотела: — Ты хоть знаешь, что это за бренд? Считай он меня жалкой, стал бы такие подарки делать? — рычу зло. — А еще на мне трусы итальянские. И к слову, — распахиваю куртку, — майка Артурика.

Выдавливаю слащавую улыбку, а сама задыхаюсь от душащих слез:

— А что ты можешь дать своим шмарам? — язвлю в ответ, желая сделать ему так же больно как он мне. — Картошку с сосисками? Будешь трахать их в випках дешевых баров, потому что на отель тупо денег не хватает?! А нет, жена свалит и будешь приглашать их в свою заложенную за долги квартирку?!

— Ну ты и тварь! — Слава вдруг подается ко мне навстречу и хватает меня за волосы. — Свалит жена у меня, как же… А ну домой, сука!

Вцепляюсь руками в дверь:

— Пусти! — Из глаз брызгают слезы. — Пусти, ублюдок! Я буду кричать! — пустая угроза