— Мистер Челентано! – услышал я голос Ленни. – Хочу вас заранее уведомить, что я тоже приму участие в родео! И я не собираюсь никому уступать!

Что ж, я слышал, что в Солт-Лейк-Сити женщина смогла победить в родео, причём с большим отрывом, так что у Ленни есть все шансы обскакать меня на повороте.

— Желаю успеха, — вполне искренне сказал я. – Только не очень-то усердствуйте, иначе мне действительно придётся жениться на вас.

Она раздула ноздри как норовистая кобыла, но, думаю, мои слова её ничуть не обидели.

— Мой отец прав, вы наглец! Для меня дело чести победить вас!

— В таком случае предлагаю перейти на «ты». К чему эта официозность, если мы собираемся пожениться?

Она начала какую-то длинную тираду о том, почему мы не можем быть вместе, но я не стал слушать её. Я вскочил в седло и отправился в обратный путь. Ленни – девушка очень красивая, я бы сказал – мечта всей моей жизни. Едва увидев её в ресторане, я сразу понял, что пропал навсегда и не будет мне успокоения до конца дней моих. И я так же понял, что при нынешнем финансовом раскладе мне ничего не светит. Но, чёрт побери, а вдруг?

[1] Легендарные ганфайтеры Дикого Запада.

Глава 5

Подъезжая к ранчо, я всё ещё думал о ней. Черноволосая красавица с голубыми глазами и с таким завораживающе-проникновенным именем – Ленни – никак не выходила из моей головы. Её лицо стояло передо мной призрачным видением, и как я не гнал его прочь, оно отказывалось исчезать. Это плохо, потому что когда думаешь не о том, о чём надо – жди беды. Вот я и дождался...

Когда я очнулся, то почувствовал, как влажные губы Сюзанны осторожно касаются моего лица. Я открыл глаза, и Сюзанка радостно всхрапнула. Всё же она любит меня, несмотря на свой змеиный характер. Я попробовал пошевелиться: руки и ноги действовали, но в голове стучали барабаны, большие и очень громкие. Настолько громкие, что заглушали стрёкот кузнечиков.

В меня стреляли, это я понял сразу. Ощупав голову, я обнаружил на темени длинную борозду, уже запёкшуюся под воздействием солнца. Значит, я пролежал часа два или три. Стрелок наверняка решил, что убил меня и ушёл. А что ему ещё делать, если я лежу и не шевелюсь?

Я ухватился за стремя и попытался встать. Барабаны в голове сменились колоколами, яркий летний пейзаж цветущей прерии подёрнулся туманом, а в висках яростно застучала кровь. В груди начал зарождаться тяжёлый комок недовольства к самому себе: Чего тебе надо? Лежи, не двигайся! Но мне надо было встать, и не просто встать, а сесть в седло. До ранчо оставалось миль пять, с такого расстояния Джо вряд ли мог слышать выстрел, и на помощь ко мне он вряд ли спешил. Ближе к ночи он, конечно, забеспокоится, если такое вообще возможно с индейцем. Во всяком случае, его начнёт разбирать любопытство: куда это я подевался? И он обязательно меня найдёт, потому что ничто так не снедает душу индейца, как любопытство. Но кто знает, что за это время со мной может произойти? Эта пустынная прерия оказалось настолько многолюдной, что Кони-Айленд в Нью-Йорке может с чистой совестью краснеть от зависти.

Забравшись в седло, я почувствовал себя лучше. Намного лучше. Я даже позволил себе глубоко вздохнуть и оглядеться. Откуда в меня стреляли? Дорога, которую я начал протаптывать на ранчо Макклайнов, проходила ярдах в четырёхстах от линии сосновых холмов. Расстояние большое, но для хорошего стрелка с хорошей винтовкой это не проблема. Скорее всего, стрелок следил за мной с самого утра, и когда увидел, что я отправился на ранчо к Макклайну, залёг на вершине холма, дождался моего возвращение и выстрелил. Подойти ко мне и проверить, насколько точен оказался выстрел, он побоялся. Его могли заметить, ведь, как я только что говорил, здешние прерии отличаются многолюдством. Он подождал, увидел, что я не встаю и посчитал свою работу выполненной. Но кто он, кто мог в меня стрелять? Кому понадобилась моя многострадальная душа?

Вряд ли это кто-то из старых моих знакомых. Направляясь в Америкэн-Сити, слежки за собой я не заметил, и, стало быть, засаду организовали местные ребята. За своё недолгое пребывание в здешних местах я успел нажить изрядное количество врагов. Во-первых, братья Гомесы. Работая на ранчо, я совершенно забыл о них, и выходит, что зря. Хотя нет. Братья Гомесы – те ещё головорезы, но стрелять из засады не станут. Они были бандитами, скотокрадами, наёмными стрелками, могли остановить дилижанс или поезд, но ремесло наёмного убийцы не их стезя. Какие-то понятия о чести у них ещё сохранились. Во всяком случае, ничего подобного за ними раньше не наблюдалось.

Тогда может Рыжий? Он же обещал вернуться за моим скальпом, так почему бы не он? Он знает, что Лу Фриско считает эти земли своими, вот и решил помочь хозяину. Я круто с ними обошёлся, заставил отступить перед одним-единственным человеком, и им это не понравилось. Так что... А шериф Шульц? Насколько я понял, он человек опасный, самолюбивый, а я вёл себя с ним совершенно не корректно. Вот он и взял винтовочку, прицелился и нажал на спуск. Делов-то! Хотя зачем это надо шерифу? Если ему захочется меня пристрелить, то он найдёт какой-нибудь приличный повод и сделает это, когда я приеду в город. С револьвером, как я понял, он обращаться умеет...

Мысли мои роились подобно взбесившемуся осиному рою, и чем больше они роились, тем больше возникало вопросов. Ответы на некоторые из них мог дать тот неизвестный стрелок, или, точнее, его следы. Я не считал себя хорошим следопытом, но кое-что в этом деле смыслил, поэтому дёрнул поводья и направил Сюзанку к холму, на котором, по моему предположению, мог сидеть снайпер.

У подножья холма я спешился. Голова по-прежнему отзывалась на каждое движение колокольным звоном; мне бы вернуться на ранчо, упасть на постель и полежать недельку-другую не шевелясь, однако я должен был найти ответы на свои вопросы.

Я внимательно осмотрел холм, скрупулёзно изучая каждый квадратный дюйм зелёных насаждений, и попытался представить, где бы залёг я сам, если бы устроил на кого-нибудь засаду. Устраивать засады и стрелять в спину, конечно, не в моих правилах, но если вы хотите найти кого-то, то лучше всего поставить себя на место этого