Безучастно смотрю на него.

– Выглядишь так, будто вот-вот свалишься в обморок.

– Долго еще до Золотого Круга? – голос словно чужой, хриплый и грубый. Задыхаюсь от вездесущей пыли и урагана эмоций.

Хоторн пожимает плечами, откидывается на спинку кресла, вытягивает ремень безопасности и пристегивается.

– Меньше двадцати минут.

Киваю и отвожу взгляд. Дюну мне больше не видно: трап с хлопком закрывается, замуровывая нас внутри, звук эхом разносится по кораблю. Воздухолет набирает высоту, салон освещает приглушенный свет. Под моими ногами прозрачный отсек. В него видна панорама разрушений: несколько рухнувших зданий; целые кварталы, охваченные огнем; на выжженной земле, словно скелеты неведомых чудовищ, лежат транспортные корабли.

До сих пор война наш доминион напрямую не затрагивала. Под удар обычно попадали города в Уделах Звезд, Атомов и Солнца. Города, которые подозревали в предоставлении убежища или сочувствии повстанцам Врат Зари. Мать, должно быть, вне себя от гнева – она единственный Верховный Меч, впервые за несколько веков не сумевший защитить своих людей – своих перворожденных. Остальные ее не волнуют.

Слезы туманят мой взгляд. Хоторн внимательно смотрит на меня, и я понимаю, что вся дрожу, – сказываются последствия травмы. Он расстегивает ремень безопасности и пересаживается на кресло рядом со мной. Из кармашка бронекомбинезона достает квадратный сверток, разламывает его двумя руками и трясет, а потом вкладывает теплым мне в ладонь.

– Держи, – говорит он, второй моей рукой зажимая пакет, согревая мои пальцы.

Достает из аптечки марлевую повязку и смачивает водой из распылителя, а потом прижимает ткань к моему лицу.

Я шарахаюсь в сторону.

– Что ты творишь?

– Пытаюсь тебя отмыть. Ты кошмарно выглядишь.

Отмахиваюсь от его рук:

– Кого это вообще волнует?

Он берет генератор питания, снимает с него хромированную крышку и держит передо мной как зеркало. Я похожа на плачущего призрака. Кожа покрыта серой пылью с дорожками от слез.

– Я не плачу. Просто грязь в глаза попала, – вру я.

– Верю. – Хоторн тоже врет.

Он убирает крышку и снова прижимает мокрую марлю к моему лицу. На сей раз я не отбиваюсь, и красавчик осторожно стирает с моих щек сажу.

– Прости за нос, – бормочу я.

Хоторн только плечами пожимает.

– Бывало и хуже. Не раз его ломал.

– А так и не скажешь… – Тревожно прикусываю нижнюю губу, а Хоторн мне подмигивает.

Мое сердце трепещет, лицо вспыхивает.

– Каждый раз, как он ломается, я его вправляю. Гилад меня за это дразнит. Говорит, пустая трата «заслуг», все равно опять кривой будет. Может быть, он сам мне это и устроит.

– Что за «заслуги»?

– Премиальные очки. Их начисляют, если ты выполняешь что-то лучше или быстрее других. Или делаешь то, что больше никто не может.

– А еще какими способами их получить?

– Стучать. Сообщать о нарушениях правил. Впрочем, я бы не советовал. Перевертыши в большинстве подразделений надолго не задерживаются.

– Хочешь сказать, их убивают?

– С ними случаются разные несчастья, после которых они уже не выздоравливают.

– На что еще можно потратить «заслуги»?

Хоторн перестает тереть мое лицо и откидывается на спинку кресла.

– Да на всякое: дополнительный рацион, электронные книжки или журналы, мыло, шампунь, сладости, развлечения…

– Какие развлечения?

Красавчик складывает грязную салфетку и бросает ее в корзину.

– Ну… Кино, музыка, свиданки… – Он смотрит на меня оценивающе и скалится в улыбке. Сердце в груди пускается вскачь. – За свиданки рассчитываются «заслугами». Тебе подбирают подходящую пару, потом вам разрешают встретиться и… – Хоторн неопределенно машет рукой в воздухе, – и все такое.

Молчу. Красавчик вздергивает обе брови. Я продолжаю на него таращиться.

– Умоляю, скажи, что понимаешь, о чем я, – морщится Хоторн.

Качаю головой.

– Секс, Розель. Я о сексе.

Выпрямляюсь и отвожу взгляд, смутившись поворотом разговора.

– Ты ведь знаешь, что такое «секс»? – смеется красавчик.

– Знаю. Просто не понимаю, зачем тратиться на это. Детей нам все равно нельзя, мы же второрожденные. Потомство производить запрещено. Какой смысл в этих свиданиях?

Хоторн пялится в потолок, а потом недоверчиво глядит на меня:

– Какой смысл? Удовольствие, Розель, удовольствие. До свидания мы пьем таблетки, так что ребенка сделать не выйдет.

– То есть ты платишь за право завести…

– Слово, которое ты пытаешься подобрать, – подружка. И нет, никто не может завести подружку. Постоянные отношения тоже запрещены. Поэтому каждый раз встречаешься с разными людьми.

Отчаянно мечтаю сменить тему.

– Из Врат Зари кого-нибудь обнаружили? Я видела одного в визоре с ночным небом. На нем была вращающаяся черная дыра. – Провожу рукой перед лицом от лба к подбородку. – Вот здесь. Он бросился под наш кар. – Щеки у меня горят, и ужасно хочется стереть наглую ухмылку с физиономии Хоторна.

– Не знаю. Больше со мной никто не связывался. – Он постукивает по наушнику гарнитуры.

– И как мы узнаем? – Чтобы не встречаться с ним взглядом, стряхиваю с рукава пыль.

– Возможно, позже мне сообщат, как продвигается расследование. А вот тебя, скорее всего, допросят о том, что ты знаешь о нападении. Так что именно?

– Первого солдата я увидела где-то возле Дома Наследия.

– Но вас атаковали гораздо дальше. Почему ты раньше никого не предупредила? – Нахальная улыбка мгновенно исчезает.

– Не была уверена, что именно видела.

Хоторн стреляет глазами по сторонам, желая удостовериться, что за нами не наблюдают, и прикрывает микрофон гарнитуры. – Никому этого не рассказывай, – шепчет он.

– Почему? На нем был золотой визор со знаком солнца…

Он шикает на меня, оглядываясь через плечо.

– Ты не доложила немедленно. Это могут расценить, как пособничество врагу.

Я понижаю голос.

– Я была сбита с толку. Я ведь только что уехала из дома, меня это сильно ранило, и я не подумала…

– Знаю, каково это, – поглаживает мое запястье Хоторн, – когда понимаешь, что больше не вернешься домой. – Он смотрит на меня, и в его глазах отражается моя боль. – Но про солдата ничего нельзя рассказывать. Просто начинай с того момента, когда на вас напали. Уж поверь! Я пытаюсь тебя защитить, ясно?