– Интересно, что тебе снится? – произносит хриплый голос цензора. – Щеночки?

Он сидит на металлическом стуле. Длинные ноги вытянуты вперед, руки покоятся на бедрах. Воротничок щегольской белой сорочки расстегнут. На шее красные воспаленные полосы. Жесткая улыбка призвана меня запугать, и это работает.

Сажусь и прислоняюсь к стене. Протираю сонные глаза и киваю:

– Бывает, мне снится радуга. Щеночки и радуга. Вам, наверное, тоже. Где я?

Агент ухмыляется.

– А ты крепко спишь. Я даже решил, что ты притворяешься.

– Это все транквилизаторы, – говорю я, пожимая плечами. – Такое ощущение, что мы под землей.

Он склоняет голову набок.

– Так и есть. Ты мой почетный гость в Цензе.

Он снимает перчатки, по очереди вытягивает черные кожаные пальцы, разглаживая морщины. На левой руке золотым венцом сияет метка. Нимб Удела Добродетели. Золотые метки бывают у перворожденных или же у не прошедших обработку, серебряными они становятся только после Перехода. Этому типу примерно двадцать пять, так что последний вариант отметается.

Я удивленно распахиваю глаза. При всем моем богатом воображении, не могу представить, почему он сейчас не в столице, в поместье, набитом второрожденными слугами. Большинство перворожденных обладателей меток Удела Добродетели – элита. По меньшей мере работают судьями, правоведами, принадлежат к правящему духовенству, занимаются политикой или снабжением. В доминионе Добродетели живут множество перворожденных и второрожденных, которым суждено служить правящему классу, но они не носят метки этого Удела. У них знаки Камней или Мечей – других Уделов.

Моя семья принадлежит к аристократии Мечей. Они равны первенцам Удела Добродетели, но лишь потому, что мать из Просветленных. Другие перворожденные Мечи по статусу ниже перворожденных Добродетели. Не могу представить, каким образом такой человек попал в цензоры. В основном оперативники Ценза, конечно, первенцы, однако они из младших Уделов – Удела Атомов, касты ученых, или Удела Морей, жителей рыбацких деревень. Как известно, они ни по достатку, ни по статусу не равны перворожденному Добродетели.

– Как мне вас называть? – интересуюсь я, стараясь держаться невозмутимо.

– Виноват – не представился раньше! Агент Кипсон Кроу, перворожденный Удела Добродетели. Я из Милосердия.

Столица Добродетели – Непорочность. Милосердие – его побратим, где расположены самые большие поместья.

– И что вы здесь делаете, агент Кроу? Разве вы не должны жить в столице, принимать новые законы для второрожденных и богатеть?

Агент Кроу растягивает губы в улыбке, и угольно-черные линии у его глаз изгибаются.

– Оказывается, принимать законы не так интересно, как следить за их исполнением.

– Что вам от меня нужно, агент Кроу?

– Зови меня Кипсон. А тебя как прикажешь называть?

– Просто моим именем.

– Это каким же?

– Вы знаете, что меня зовут Розель Сен-Сисмод.

– Неужели? Я все еще пытаюсь выяснить, кто ты такая.

– Ничего подобного.

– Намекаешь, что я вру? – Его голос звучит скорее недоверчиво, чем возмущенно.

– Вы верите, что я Розель Сен-Сисмод. Так что же вам от меня так нужно, что пришлось держать взаперти?

– Возможно, хочу узнать тебя получше?

– Зачем? Я второрожденная. Вы – первенец. Нет никакого смысла.

– Ты меня интригуешь.

– Как это?

– Розель, которую я видел на экране, казалась маленьким роботом с виртуальным доступом, – отвечает Кроу.

Он имеет в виду беспилотники с камерами, что неотступно сопровождали меня большую часть жизни, транслируя потоковое видео на каналы доступа. Мне предоставляли несколько часов уединения в день, но в основном моя жизнь была открытой книгой, которую нередко изучали вуайеристы с садистскими наклонностями вроде агента Кипсона Кроу.

– Думал, я ее знаю, но ты – точно не она. Розель бы никогда на меня не набросилась. Она бы подчинилась старшему по званию.

– Вы выстрелили мне прямо в сердце. В упор. Некоторые инстинкты невозможно подавить. Например, инстинкт выживания.

– Какие опасные вещи ты говоришь. Звучит как измена, – с леденящим душу весельем заявляет Кроу.

– Почему вы на базе Мечей, агент Кроу? Вы ведь не просто так здесь оказались? Это место не для вас. То есть работа в Цензе идеально вам подходит, но не эти подвалы. Это ниже вашего достоинства. – Я внимательно наблюдаю за лицом Кроу, стараясь уловить скрытые подсказки, как учил делать Дюна при допросе противника. Агент Кроу почти не выдает себя, только в глазах неуловимо мелькает какая-то тень. – Вы здесь не по своей воле. Вы наслаждаетесь своим амплуа охотника, но… вам пришлось пойти на это, потому что… – вслух размышляю я. Кроу косится на свою метку. – Потому что ваша метка не всегда была золотой. Раньше она была серебряной. Вы из второрожденных. – Мое сердце колотится, как у испуганного кролика.

– У меня была старшая сестра. Она умерла, – без капли раскаянья заявляет Кроу.

– Что с ней произошло?

– Несчастный случай. Понимаешь ли, в отличие от меня, Саба не умела плавать. Никто не научил бедную овечку – ведь она была перворожденной. Родители так тряслись над ней, все переживали, как бы она не поранилась. Одним прекрасным утром ее нашли плавающей лицом вниз в утином пруду.

Он убил ее – это видно по его глазам. Я уж думала, что он не может напугать меня сильнее, но я пугаюсь.

– Какое несчастье. И тогда ваши родители…

– Решили, что какое-то время мне лучше реализовать себя где-нибудь подальше, за пределами Удела Добродетели.

То есть они не могли обвинить убийцу, потому что тот стал их единственным наследником. Либо род продолжит Кипсон Кроу, либо кровная линия зачахнет. Собственность и активы родителей будут перераспределены, а им самим назначено скромное содержание. Возможно, их бы даже переселили в Удел Солнца или Удел Камня – без наследника или разрешения и возможности завести нового, им не позволили бы остаться в Уделе Добродетели.

– И как же, по их мнению, вы должны себя реализовать?

– О, у меня много интересов. Один из них – охота на третьерожденных. Другой – пытки, но ты уже и так догадалась. Это написано у тебя в глазах, таких синих, таких огромных. Ты ведь все видишь, правда? Ты сразу признала меня своим господином и напугалась, потому и отреагировала соответственно.

– Вижу, – бормочу я.

Но я его не только вижу, но и чувствую. Весь его облик кричит о жестокости. Она тянется ко мне ледяными пальцами и холодит до мозга костей.

– Родители хотели, чтобы я избавился от этих наклонностей, особенно до того, как женюсь и возглавлю семью. Но у меня есть небольшой секрет. – Агент Кроу наклоняется ближе и шепчет: – Сомневаюсь, что мне когда-нибудь наскучит наслаждаться болью.