Вечером того же дня я, девятилетняя, шла домой с пакетом картошки и увидела, как в арке нашего дома Степан держит за шиворот Николая, мужа Люси. Здоровенный Дмитриев энергично встряхивал тщедушного мужика и говорил:

— Ну давай стукни меня… Трусишь? На жене кулаки тренируешь? Если еще раз Людмила Ивановна с бланшем появится, я тебя урою. И ни одна собака не найдет, куда ты подевался. Тимирязевский лес большой, закопаю, и привет!

Больше тетю Люсю фингалами не украшали, зубы у нее оставались на месте, и она хвасталась соседкам:

— Мой-то прям шелковый стал. За котлеты хвалит, Люсенькой называет. Начальник у него женился, наверное, перестал на мужа орать.

Люся так никогда и не узнала, что за нее заступился местный хулиган. А со Степаном Дмитриевым мы случайно встретились, когда стали совсем взрослыми, и я скоро выхожу за него замуж. Вот такой зигзаг. Ну да я уже один раз историю нашего второго знакомства рассказывала, повторяться не стоит…

Дверь приоткрылась, в комнату вошла Лена.

— Чай пьете? Мне тоже охота.

— Садись, — предложила Вера Васильевна, — конфеты очень вкусные.

— Восторг! — похвалила угощение Лена, засовывая себе в рот сначала одну, потом вторую, затем третью шоколадку.

— Не мое дело, конечно, но тебе станет плохо, — заметила Бородулина.

— Обожаю сладкое, — призналась Лена и опять запустила руку в коробку.

— Если столько жрать, зачем сидеть на диете? — хмыкнула Ирина.

— Обойдусь без советов, — огрызнулась Рябцева.

— Просто странно мне, — не утихла Ира. — Ты постоянно стонешь про лишние килограммы, всем надоела рассказами о том, как годами одной капустой питаешься, а сейчас пылесосом втягиваешь шоколадное ассорти. Где логика? Вон уже девятую по счету конфету в рот запихнула. Опять растолстеешь и прыщами покроешься.

Елена покраснела.

— Отвали!

В комнату вошла Наталья Владимировна.

— О, чаек! И конфеты! Верочка, с прошедшим днем рождения. Тебе понравилась вазочка, которую мы тебе вчера подарили?

— Она великолепна, — закатила глаза Никитина. — Наверное, ты сама ее в магазине выбирала?

— Нет, Ириша купила, — возразила Наталья, — я лишь идею подала.

— А-а-а, — протянула заведующая.

Ира мигом переключилась с Лены на начальницу.

— Вера Васильевна, вы недовольны, что подарок от коллектива приобрела я?

— Ваза очаровательна, спасибо вам, — вежливо поблагодарила Никитина.

Но Ира не успокоилась.

— К чему тогда ваше «а-а-а» относилось? Только не изображайте сейчас любовь ко мне. Отлично знаю, вы меня ненавидите и сдержаться от злобы при виде меня не можете. Дурацкая ваза вам нравилась, пока вы думали, что ее Калинина выбрала. А раз я постаралась, то «а-а-а». Вы правы, дешевку вам вручили, стыдно ее дома ставить. Но в комнате нашей одни жлобы сидят. Уж как Ленка ныла: «Зачем Верке подарок покупать? Деньги на него надо сдавать, а я больше двухсот рублей не найду». Зато сейчас она ваши конфеты хавает, вон сколько уже сожрала. Эй, не стоит сладкое так уминать! И вам, Вера Васильевна, тоже лучше четвертую шоколадку выплюнуть, вы же и без нее прямо куча сала.

Я с изумлением слушала Бородулину. Кто бы мог подумать, что в милой с виду, дорого и модно одетой девушке столько злости?

Дверь библиотеки открылась, появился подросток.

— Здрассти, — промямлил он.

— Вадик? — удивилась Вера Васильевна. — Вот сюрприз.

— Офигеть можно от радости, — скривилась Ира.

— Ой, а кто это к нам пришел? — решила затоптать огонек скандала Лена.

— Меня зовут Вадим Никитин, — представился мальчик, — я зашел к маме, потому что она забыла мне деньги на экскурсию дать. А мы завтра идем в планетарий. Мам, дай две тысячи. Если сегодня их не внесу, меня завтра не возьмут.

— Дорого-то как, — возмутилась Никитина.

— Мы потом двинем в кино и кафе с ребятами, — объяснил сын, — у нас день рождения гимназии, его каждый класс весело отмечает.

— А взрослым еще на две тысячи раскошеливаться, — вздохнула Вера Васильевна. — Во времена моего детства в день именин школы устраивали субботник. И детей к труду приучали, и родителей не разоряли.

— Во времена твоего детства еще электричество не придумали, люди на лошадях ездили, — буркнул Вадим. — Если дорого, я могу не идти. Мам, откуда эти конфеты?

— Я из дома принесла, девочек решила угостить в связи с моим прошедшим праздником, — объяснила мать.

Вадим нахмурился.

— «Ассорти» я тебе подарил. А ты посторонним его отволокла. Не ешьте конфеты, я их маме на свои сбережения купил.

— Какой жадный мальчик! — ехидно заметила Ира. — Сразу видно, как он прекрасно воспитан, весь в мать.

— Ты сын Веры Васильевны? — защебетала Леночка, которая, похоже, опять решила заглушить скандал. — Ой, совсем на мамочку не похож. Наверное, ты в папу, мальчик, да?

— Никогда не видел своего отца, — парировал подросток, — у меня его нет.

— И не было, — процедила Ирина, — непорочное зачатие.

— Что вы имеете в виду? — взвизгнула Вера Васильевна. — На что намекаете?

Ирина встала.

— Мне не свойственно намекать, я всегда говорю прямо. Вам на вид шестьдесят пять. Неухоженная кожа, морщины, волосы всегда сальные, фигура — как автобусная остановка. А мальчику, похоже, четырнадцать.

— Пятнадцать, — уточнил Вадим.

— Без разницы, — отмахнулась Ира. — И когда взрослые разговаривают, дети молчат. Маловероятно, что на госпожу Никитину какой-то мужчина в такие ее годы польстился. Но сын есть. Либо он приемный, либо имело место непорочное зачатие. Лучше первый вариант. Потому что я слышала лишь об одном опыте беременности от голубя, и плод той любви погиб на кресте. Правда, говорят, он воскрес, да я в это не верю. Вы, госпожа Никитина, злая и завистливая, поэтому меня гнобите. Вам поперек горла красивая одежда, дорогая машина, молодость и моя красота, у вас-то ничего подобного не было и не будет. Никогда. Ваш поезд ушел и в овраг свалился.

— Шлюха! — выкрикнула Вера Васильевна. — Ходит тут, задом вертит…

Ира рассмеялась.

— Вот она, аптекарски чистая зависть в концентрированном виде! Да, есть мужчина, который за мою молодость и красоту делает мне подарки. Да, я не нуждаюсь. Да, Андрей Николаевич Шлыков тоже не прочь меня к себе в постель уложить, но я с нищими не связываюсь. И да, я останусь до ста лет красивой, модно одетой, а вам остается дерьмовый шоколад жрать да задницу растить.

Последние слова Бородулина договорила, уже выходя в коридор. Пару секунд после ее ухода в кабинете стояла тишина, потом Вера Васильевна схватила со своего стола ножницы и бросилась за Ириной.