— У посетителя не было паспорта? — уточнила я.

— Ни прав, ни служебного пропуска, ни визиток, — перечислил Кирилл, — ничего, что могло бы помочь идентифицировать его личность.

— Вроде я видела у него мобильный, — пробормотала я, — в его контактах надо порыться.

— Сотовый не нашли, — пояснил Капотов.

— Одна надежда, что родственники всполошатся, когда он вечером домой не вернется, — вздохнула я. — Бедные жена и дети, если они есть, конечно. Проводили здорового главу семьи на работу, а тот вдруг умер. Очень тяжело, когда человек долго болеет, но в этом случае родные успевают морально подготовиться к его уходу. А когда вот так, как кирпич на голову, ужасная весть падает…

— Думаю, он холостяк, — заметил Капотов.

— Вы по-прежнему уверены, что отсутствие бесконечных звонков от жены является свидетельством того, что мужчина живет один? — спросила я. — Вот лично я никогда не дергаю близкого мне человека по пустякам. И многие женщины именно так себя ведут.

— Почему-то мне кажется, что мой посетитель не женат, — упорствовал Капотов, — но по какой причине я так считаю, объяснить не могу.

С улицы понесся протяжный вой сирены.

— «Скорая» мчится, — встрепенулся Капотов, — кому-то плохо стало.

Меня отчего-то охватило странное беспокойство.

— Пойду уже, пожалуй, в архив.

— Заглядывайте почаще, — предложил Кирилл, — десять процентов скидки вам за любой чек.

— Спасибо, — поблагодарила я, — но пока я не заслужила столь щедрого предложения. Всего-то один раз к вам зашла.

— Два, — поправил Кирилл. — Но сейчас марокканский чай за счет заведения. Да, госпожа Тараканова — не постоянный клиент, но мы с вами пережили сегодня стресс. Это сплачивает.

Войдя в библиотеку, я обнаружила там рыдающую Наталью Владимировну, бледную Иру и красную потную Веру Васильевну.

— Вилка, ты где пропадала? — забыв о том, что до сих пор мы были на «вы», спросила Бородулина.

— В кафе, — ответила я. — Там сегодня мужчина умер. Вернее, он скончался на улице, когда вышел. Хозяин заведения слепой и…

— Да знаем мы Кирилла, можешь не пояснять, — махнула рукой Ира. — Во денек сегодня! Сплошной нервяк!

— Жарко, — сказала заведующая, — окно… распахните…

Ирина зло посмотрела на Никитину, но потом вскочила, бросилась к раме, распахнула ее и осведомилась:

— Лучше теперь?

— Да, да, да, — залязгала зубами Вера Васильевна, обхватывая плечи руками, — только дует очень… Простите, Ирочка… не сердитесь… задергала я вас… что-то плохо мне… то жарко, то холодно… то… уфф…

Щеки Никитиной побелели, она открыла ящик стола и воскликнула:

— Мое лекарство! Его нет!

Я поняла, что Никитиной плохо, и предложила:

— Скажите название, я сбегаю куплю.

— Оно строго по рецептам, — с трудом прошептала Никитина, — так не дадут. Даже вам… нельзя… У меня букет недугов… аллергия… сильная… и щитовидка… гормоны играют… климакс ранний начинается… наверное… Шприц всегда со мной… я его в стол кладу, в коробочке… а сейчас там его нет… Девочки… я умираю…

Никитина судорожно вздохнула и уронила голову на стол, послышался звук глухого удара.

— Нет! — истерически закричала Наталья Владимировна. — О нет! Еще и она? Ну нет же! Нет!

Заместительница заведующей икнула пару раз и тоже свалилась торсом на документы, лежавшие перед ней.

— Сделай одолжение, не шлепнись в обморок, — приказала мне Ирина. — Ну и денек, блин!

Я вынула телефон.

— Вызову «Скорую» для Веры Васильевны. Ей, похоже, очень плохо, вон вся кофта от пота промокла. А ты займись Натальей. Что у вас тут произошло, пока я в кафе бегала?

— Лена ела-ела конфеты… — начала Ирина.

Но я услышала голос диспетчера и быстро сказала в трубку:

— Пожалуйста, пришлите машину, женщине дурно.

Оператор задала мне пару вопросов и пообещала:

— Будет «Скорая». Точный адрес назовите.

Я взяла со стола бумажку и начала читать:

— Улица Костенко, дом шесть, архив…

— Так от вас буквально пять минут назад бригада отъехала, — перебила меня девушка.

— Да? — удивилась я. — Простите, не знала. Никитина только что сознание потеряла, а еще Калинина тоже без чувств.

— Она очнулась, — радостно сообщила Ира, — Наташа, выпей водочки.

— Нет! Она отравлена! — завопила Наталья Владимировна. — В кабинете кругом яд разлит! Рассыпан! Мы все умрем! Как Лена! Вирус! Теракт!

Рябцева закатила глаза, но Ира быстро потрясла ее за плечи.

— Хватит идиотничать, возьми себя в руки.

— Что у вас там происходит? — непрофессионально занервничала диспетчер.

— Сама не знаю, — честно ответила я, — поторопите бригаду.

— Уже едет, — сказала девушка и отсоединилась.

До приезда «Скорой» Ира обнимала рыдающую Наталью Владимировну и по-матерински вытирала слезы, потоком катящиеся из ее глаз. А я, ощущая себя полной идиоткой, обмахивала газетой Веру Васильевну, которая периодически открывала глаза и стонала.

— Что тут у вас случилось? — начала возмущаться с порога полная женщина с чемоданчиком в руке. — Опять вызвали!

— Ксения, перестань, — велела другая тетка и посмотрела на нас с Ирой. — В чем проблема?

— Сами не видите? — обозлилась Бородулина. — Обморок с истерикой.

— Видим, — спокойно сказала врач, — но хочется понять: из-за чего женщины так себя ведут?

— Мое лекарство… — еле слышно прошептала Вера Васильевна. — Аллергия… отек… задыхаюсь.

— Ксения, готовь укол, — приказала доктор, наклоняясь над Никитиной.

Медсестра подскочила к заведующей со шприцем в руке.

— Готово, Анна Семеновна.

— На что у вас бурная реакция? — поинтересовалась врач, глядя, как Ксения вводит лекарство.

— Клубника, — прохрипела та, — в любом виде… варенье… свежая… сушеная…

— Ели ягодный джем? — уточнила врач.

Вера Васильевна кивнула.

— Глупее ничего не придумали? — еще сильнее разозлилась медсестра Ксения. — Знаете ведь, что нельзя, а жрете!

Никитина показала на коробку.

— Конфеты… ромбовидные… а оказалось в треугольных… не в круглых…

Анна Семеновна нахмурилась.

— Давно она бредит? Ксения, дай второй, которая рыдает, валерьянки.