- Прости, мне совершенно нечем тебя угостить. Ты, наверно, с работы и голодный, но я не думала… Я звонила Яне за номером мастера, и уж никак не ожидала, что она попросит приехать тебя. Прости за беспокойство, мне правда неловко…

- Бель, хватит.

Она кивает, послушно поджимает губы, и я наконец всласть разглядываю ее лицо. Похудела – факт. Резче обозначились скулы, и нет тех очаровательных щечек, которые я любил гладить и пощипывать в минуты нежности. Она не стала выглядеть старше, но в чем-то сильно повзрослела – может, в складке между бровками, что обозначилась едва-едва, или вот в этих опущенных ресницах?

Раньше она смотрела открыто и прямо, иногда по-детски мило, иногда по-блядски пошло. Но никогда вот так – пряча взгляд в колени.

- Так что там было со стиралкой? – прерывает затянувшуюся тишину Бель, и я думаю, с каких это пор нам неуютно молчать вместе.

Ах да, с тех самых, где мы расстались, и в практически в разных Вселенных.

- Ерунда, уже исправил. Но ты все равно не подходи к ней, а лучше найми человека, который будет тебе ее включать. Так намного надежнее.

Она хихикает, выстреливая в меня взглядом, и я делаю большой глоток чая. Осознаю, что это просто кипяток, когда Бель подскакивает.

- Ой, я ведь пакетики положить забыла…

Ржу, потому что вот в этом дурдоме чувствую себя как нельзя привычно. А еще, кажется, я бы выпил простую воду, если бы Бель также сидела рядом, и тихонько улыбалась на мои слова…

- Обычно у нас за это отвечала Яна, - невесть зачем продолжает говорить Бель.

Она красит пакетиком воду, затем опускает его себе, и снова садится рядом. Нервно теребит низ майки, и, кажется, не знает куда деть руки.

- Она готовила, включала машинку и пылесос. И вообще делала много… У нее как-то ловко получается…

Да, согласен. Вести хозяйство Яна умеет, с этим не поспоришь.

- А я все больше помыть что-то, да разукрасить. Ну, ты сам знаешь…

Почему она говорит так, будто ей стыдно за это? Я хоть раз упрекнул ее в чем-то?

- Ну, спасибо большое, что зашел.

Она поднимает взгляд, а там – море. Нерешительность, пауза, сожаление, раскаяние, куча странной горечи пополам с виной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А еще то самое, из-за чего я тянусь к конфетам, хоть и не люблю сладкое.

Ее молчаливое нежелание оставаться одной.

Наверно, я долбаеб, потому что дико хочу есть, спать, и трахаться, и все это ждет меня в сорока минутах езды. Но никуда не еду, а разворачиваю яркую обертку, и сую сладость в рот.

- Как ты живешь, Бельчонок? Расскажи.

Влад

Она растерянно моргает, будто я спросил нечто запретное. Тянется рукой, стягивает резинку, и трясет головой, позволяя белым прядкам рассыпаться вокруг лица.

Вот нахрена, спрашивается, подстриглась? Я обожал ее длинные, густые для блондинки, пряди.

- Я думаю, тебе пора, - все же решается возразить Бель, - там Яна, наверно, ждет…

Не наверно, а точно, и бы оба знаем это. Но она сама подтолкнула меня сюда приехать, и сейчас мы не делаем ничего противозаконного. Просто мне реально дохрена интересно, как Бельчонок живет тут.

Когда-то она кричала, что никогда не сможет жить в этой «сраной Москве».

А сейчас вот ничего, приехала… Неспроста, ведь так?

- Ничего, полчаса погоды не сделают. Давай, я слушаю.

Неудобно устраиваюсь на табурете без спинки, и выжидательно смотрю на девушку. Она кивает будто своим мыслям, и делает небольшой глоток чая.

Правильно, Бельчонок, хрен ты меня выгонишь. Поэтому хватит искать отмазки, давай просто поговорим.

Как два взрослых, адекватных человека, что когда-то были центром всего друг для друга.

- Я тут примерно два года. Родители с дедушкой помогли купить квартиру, а затем я начала брать заказы, чтобы самостоятельно сделать ремонт. Получалось неплохо, я даже смогла переделать балкон под студию…

- Почему заказы, Бель? Ты сама говорила, что это не твой путь.

Я морщу лоб, вспоминая наш разговор о зарабатывании на картинах. В этом вопросе три года назад Бель была неприступна – только вдохновение, и «настоящее» искусство. Даже приводила в пример какую-то книгу, где-де художник потерял талант, лепя под копирку все, что не попросят другие.*

А сейчас спокойно говорит о набранной клиентуре, будто это – в порядке вещей.

- Я ошибалась, Влад. – Она гладит бока кружки, и я наблюдаю за тонкими пальцами с аккуратно подстриженными ногтями, - раньше мне казалось, будто зарабатывая деньги картинами, просаживаю и упускаю нечто важное. Теперь я знаю, что можно так тренироваться, и повышать свои навыки. Ведь не обязательно брать все, что просят клиенты…

Она пожимает плечом, и теперь смотрит на меня, наконец, прямо.

Но все равно, совсем не так, как раньше. Серьезно, с вопросом. Мол, осуждай, если хочешь.

А мне не за что ее осуждать, наоборот, хочется сказать, как горжусь ее выбором…

Звонок в дверь прерывает нашу безмолвную гляделку, и я кидаю взгляд на часы. Почти десять, кто ходит к художнице в такое время.

- Ждешь кого-то?

- Нет.

Она вскакивает, вперед меня выпрыгивая в прихожую, и прилипая к глазку. Издает недовольный звук, но уже гремит замком.

- Ты не мог бы подождать на кухне? – шепотом просит, но я уже вырастаю безмолвной статуей за ее спиной.

Черта с два я отсижусь, принцесса. Уж очень интересно, кого ты там прячешь.

Когда дверь открывается, в прихожую уверенно ступает мужчина в Сером Пальто. Такой весь из себя… Петербургский сноб. В модных очках, со здоровой кожей, и полуулыбкой, что заставляет мои кулаки сжаться.

Я хуй знает, как оценивать мужскую красоту, но девчонкам такие нравятся.

А Бель?

- Егор, ты что здесь делаешь? – удивленно спрашивает принцесса, и мой невесть откуда возникший зверь в груди одобрительно кивает ее словам.