Произошло это в разгар лета на склоне безмятежного воскресного дня. После затянувшейся партии в гольф он по традиции провел пару часов в клубном баре, освежаясь «Кровавой Мэри», а затем возвратился домой, предвкушая милый семейный ужин на свежем воздухе с женой и дочерью — стейк на решетке с жареными кукурузными початками. Едва свернув на подъездную дорожку, Билл тут же увидел в саду «сладкую парочку».

Хоуп уютно устроилась на коленях у мужчины, вольготно раскинувшегося в шезлонге. Ее обнаженная рука обвила его шею, а на губах застыла блаженная улыбка. Она была в таком умиротворенном состоянии, какое Биллу редко приходилось видеть в последние годы. Все тревоги, казалось, покинули ее. Однако эта открытая демонстрация близости между его дочерью и каким-то незнакомцем привела Билла в ярость.

Взгляд мужчины был устремлен куда-то в небеса, и он не сделал попытки встать и даже не пошевелился, когда Билл приблизился к ним и заговорил.

— Вы разбудите ее, — предупредил его незнакомец тихо, как будто самым важным было как раз оградить ее сон.

«Кто вы такой, чтобы вести себя здесь подобным образом?» — хотелось крикнуть Биллу, но наглость незнакомца повергла его в немоту. Он молча повернулся и ушел.

Должно быть, Хоуп договорилась с Аделаидой, что Карл останется на коктейль, так как он провел в доме весь тот вечер. Он расхаживал босиком по персидскому ковру в гостиной, восседал на обтянутой китайским шелком кушетке, бесстыдно разведя ноги и упираясь ступней левой ноги в колено правой. Сидящему в кресле Биллу приходилось скромно отводить глаза в сторону, чтобы не утыкаться взглядом в промежность нежеланного гостя, обтянутую тканью шортов. Карл методично прикладывался к бутылке с пивом, глотая из горлышка, шепеляво цедил лаконичные ответы на зондирующие вопросы Билла о том, кто он, чем занимается и как давно знаком с Хоуп.

Она же, явно нервничая, оставалась на ногах, молча тянула через соломинку свой оранжад и трепетала в предчувствии неминуемого конфуза, если Карл проговорится, что он старше ее на семнадцать лет, что он один из шести сыновей вдовой матери, оставшейся в Португалии, что он ловит и продает омаров, не имеет никаких инвестиционных планов и свободных средств, чтобы их куда-то вкладывать, что его страховка за машину аннулирована за неуплату взносов.

Однако Карла такой допрос никак не смутил. Он даже смог перевести разговор на литературные темы и процитировал несколько стихотворений, причем не из школьной хрестоматии. Ничего, кроме раздражения, это у Билла не вызвало. Сколько бы стишков ни затвердил этот самоучка, он все равно останется невежественным иммигрантом, и его нельзя близко подпускать к Хоуп.

А вдруг Билл тогда недооценил опасность, исходящую от Карла? Что, если он втерся в семью с определенной целью — разузнать ее секреты и использовать их в собственных интересах? Хоуп вполне могла кое о чем проболтаться. Мысль о предательстве дочери была для Билла невыносима.

Так или иначе, Карл уже стал источником крупных неприятностей, а в дальнейшем мог навредить еще больше. Желая застраховать себя и близких ему людей, Билл и решил поговорить с Карлом начистоту.

— Я знаю, что довольно трудно сводить концы с концами, а тем более достичь благосостояния в твоей… твоей… сфере деятельности.

Билл так и не нашел подходящего термина, которым можно было бы назвать краболова, владеющего одной-единственной лодкой. Уж конечно, слово «бизнес» было тут неприменимо.

— Я также слышал, что ты проявляешь интерес к выращиванию моллюсков. Так мне сказала Хоуп.

— Это идея Хоуп, а не моя, — уточнил Карл. — Вероятно, она думала, что это звучит поприличней для ваших ушей и мне легче будет войти в ваш круг.

— В любом случае я готов помочь тебе.

Билл с сожалением отметил, что говорит почти заискивающе, а это не входило в его намерения. Что с ним происходит? Отвадить какого-то иммигранта-неудачника от своей дочери оказалось для него труднее, чем проворачивать сделки с недвижимостью. Куда испарился его сорокалетний опыт обольщения упрямых клиентов? Ведь ни один день на протяжении его юридической практики не обходился без нервной встряски и разлития желчи. Зато на всем Северном побережье нет, пожалуй, ни одного значительного объекта или земельного участка, который был бы куплен или продан без его участия.

Но сейчас Биллу пришлось с горечью признать, что Карл почему-то подавлял его своей личностью. Глядя на обнаженный торс и обветренное смуглое лицо португальца, наблюдая раскованную грацию могучего тела, Билл ощущал себя маленьким и слабым.

Карл достал с полки внушительных размеров ржавый рыболовный крючок и взвесил его на ладони. Ничего угрожающего в этом жесте португальца не было, но Билл, однако, поежился.

— Как ты собираешься помочь мне? — с издевкой спросил Карл. — Чем? Я люблю Хоуп. Я полюбил ее с первой встречи. И она вышла бы замуж за меня, если б не пожалела тебя.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Билл по-прежнему сохранял вежливость, хотя давалось это ему тяжело.

— Держу пари, что понимаешь.

Карл навис над сидящим Лоуренсом.

— Вот именно такие людишки вроде тебя добиваются своего. Изворачиваются, врут, прямо никогда ничего не скажут. Когда-нибудь Хоуп рассказывала тебе о нас? О том, как нам хорошо вместе? И в постели, кстати, тоже, если тебе это интересно. — Карл подмигнул Биллу, и у того на душе стало совсем мерзко. — Думаю, ничего она тебе не сказала. Все равно ты бы не захотел ее слушать. Это же какой-то кошмар для тебя — простой работяга развлекает твою дочку, да так, что ей и во сне не снилось. Может, лично тебя я не устраиваю, но для нее вполне гожусь, и если бы ты был нормальным отцом…

— Не желаю этого слушать!

Билл в ярости вскочил. Теперь они стояли лицом к лицу, очень близко, почти вплотную. Их разделяло всего лишь несколько дюймов, и он ощущал дыхание Карла, ощутимый запах анчоусов, которые португалец, вероятно, ел на завтрак. Билл понял, что с таким мерзавцем церемониться не стоит, и заговорил на его же языке:

— Я дам тебе десять тысяч долларов. Начни свое дело. Купи новую лодку. И уматывай ко всем чертям из города! Неважно куда, только оставь мою дочь в покое.

— Где же ты раздобыл такие деньги? — Гадкая ухмылка промелькнула у Карла на лице.

— Не понимаю, о чем ты! — отрезал Лоуренс, но тут же в его душу закралось сомнение, насколько убедительно прозвучало сделанное им предложение. Или это следствие паранойи, завладевшей его психикой? Не могла же Хоуп рассказать Карлу об их печальном финансовом положении? Или могла? Тогда понятно, откуда эти издевательские намеки.

Только от Хоуп этот негодяй мог прознать, как плохи его дела. Ведь Лоуренсы по-прежнему обитают в своем старинном доме. И если даже партнеры вынудили Билла расстаться с его юридической фирмой, немногие догадаются, что послужило катализатором этих перемен. Пока никто не обнаружит ворох неоплаченных счетов и просроченных векселей в ящике его письменного стола, не присмотрится внимательнее к облупившейся краске на стенах и ставнях, не увидит протечек на потолке гостевой спальни, образовавшихся из-за дырявой крыши, Лоуренс будет считаться состоятельным человеком.