буфете? — спрашиваю его, хотя и догадываюсь, что он мне ответит.

— Нет. Все забрали. Да, ты бери, угощайся, — говорит он мне любезно так.

— Ладно, — говорю я и беру первую попавшуюся булку с вершины этой мучной горы. Пирожок с повидлом. Мой любимый.

— Спасибо.

— На здоровье.

Сидим мы, хаваем, короче. Он мне даже стакан чая пододвинул, тип, чтоб не в сухомятку. Заботливый, видишь ли, такой. А тот другой даже голову ни разу не поднял, жрет и жрет без продыху.

— Так ты че, реально, обычный? — спрашивает он меня и закидывает сосиску в тесте целиком себе в пасть.

«Откуда они все это знают?» — спрашиваю у себя.

— Да. Ну и че? — говорю я недовольно.

— Да ни че. Тяжело, наверное, так жить?

Офигеть, да? Как будто они уже всю жизнь с этими сверхспособностями дурацкими. А эти-то вообще жрать только и умеют.

— Да нет, — говорю, — нормально. Всегда так жил и дальше буду жить.

— Да прям?! — говорит и забрасывает кекс к себе в глотку. Я же пока только пол-пирожка успел съесть. — Неужели не хочешь сверхспособности, как у всех?

— Зачем? — говорю, — Мне и так нормально. Буду я еще всякой ерундой заниматься.

— Да ну, — говорит, — скучно же.

— А че скучно? Говорю ж, нормально мне и не скучно.

— Ну не знаю, всем охота быть особенным.

— Булочки тоннами жрать — это, что особенность такая, что ли?! — чуть ли не кричу я. — Все сверхспособные, а продолжаете ерунду всякую делать.

— Да что ты? — говорит он мне так спокойно, что аж раздражает еще больше. — Не злись по пустякам.

— Да ну тебя! — сказал я и залпом осушил стакан (хорошо, что в столовке чай у нас всегда был остывшим) и взял, короче, еще один пирожок, встал и свалил оттуда. А этот в след кричит мне, типа, не отчаевайся, мол, все у тебя будет хорошо. «Ага, конечно, если б я булки тоннами жрал, то уж точно все у меня было бы хорошо».

Ну я и вышел из столовки очень прям злой. Встал там перед входом в неё и начал рвать зубами этот бедный пирожок. Сожрал я его и думаю: «Надо жить дальше. А че еще делать?»

Пошел я тогда к расписанию, потому что забыл какой у нас следующий урок. Подхожу, смотрю, а там, значит, на полдоски объявление приклеено.

ВНИМАНИЕ!!! СОБРАНИЕ ДЛЯ ОБЫЧНЫХ В АКТОВОМ ЗАЛЕ В 11.20. ЯВКА ОБЯЗАТЕЛЬНО. ВСЕ ОБЫЧНЫЕ ОСВОБОЖДАЮТСЯ ОТ ЗАНЯТИЙ.

«Ничего себе, — думаю. — Так серьезно прям, что ли, всё это?».

Смотрю я на мобилу- 11.16. «Ну а че еще делать-то? Пойду, раз говорят. Может, че полезное там узнаю».

Ну, и пошел я к актовому залу. Иду, а коридоры пустые почему- то. Никого нет, вообще пусто.

Пришел я в итоге к этому залу, смотрю, а там толпа народа стоит. Учителя все, главное, школьники. Да все там были. Вся школа, короче, собралась. Начали они передо мной расступаться, типа, проводы какие, на войну там или еще куда. И все они ещё че-то так переговариваются, посмеиваются, а некоторые наоборот такие жалобные, грустные лица сделали.

— Крепись, Колбаскин! — кричит мне какой-то амбал.

— Да, не унывай, — поддерживает его девчонка такая неказистая.

И тут, короче, вылазит ко мне Ванька, хохмач этот недоделанный. Идет он впереди меня, и кричит:

— Дорогу, дорогу, расступись, обычный человек идет!

«Вот, гад. Ослиная моча».

— Заткнись! — говорю.

— Да ладно тебе, — говорит, — я тебе даж дверь открою.

И он реально открывает дверь и делает такой, типа, поклон. Все гогочут, даже учителя эти. Но тут звонок звенит, и все они сразу же срываются с места, и через две секунды никого уже нет.

Я, короче, зашел в этот актовый зал, а там пустота зияющая. Но на первом ряду кто-то сидел, какие-то мелкие шмакодявки. «Поржать, что ль, пришли? Опять мозги клевать будут — думаю. — Сейчас я им всыплю».

— Вы кто такие? — спрашиваю я у них.

— Мы — обычные, — говорит мелкая девчонка.

— Да, — поддакивает пацан в квадратных очках.

— Садись, — говорит мне эта малявка и хлопает ладошкой по стулу рядом с ней, типа, я собачонка какая-то.

Ну и я, конечно, сел на другой ряд. Как только я сел, на сцене из неоткуда появилась наш завуч, такая-то такая-то. Не помню, как ее звали. Она всегда вела эти бесполезные и скучные концерты и конкурсы: какие-то там викторины, и мисс того, и мисс сего. Одета она была, значит, в красный плащ и прическа у нее дурацкая была, типа, хохолка какого-то, а на шее еще кулон стремный висел. То есть разоделась она, как курица петушиная.

— Здравствуйте, дорогие друзья, — сказала она в микрофон.

Зачем ей этот микрофон нужен был, так я и не понял. Главное, смотрела она не на нас, а вдаль куда-то.

— Вы обычные, — говорит. — Это факт. Я даю на обсуждение этого вопроса пятнадцать минут, время пошло.

Звук гонга, короче, раздался и она — завуч эта, сразу куда-то делась. То есть не ушла, а просто исчезла. «Форменный идиотизм», — думаю. Я повернул свою башку и посмотрел на этих мелких, а они тоже на меня вылупились, такими же выпученными шарами, как и у меня.

— Что делать будем? — спрашивает девчонка.

— Не знаю, как вы, — говорю, — а я домой пойду.

— Не получится, — говорит пацан, — мы пробовали уже выйти.

— Не неси чушь, — говорю я и иду к двери, уверенный такой в себе.

Подошел я к двери, дергаю ручку. Не поддается. Сильнее дергаю, потом толкаю дверь плечом, стучу руками и колочу ногами.

— Обсуждайте вопрос, тогда выпушу, — слышу я голос завуча, который, типа, эхом по всему залу расходится.

— Вы че с ума сошли, что ли?! — кричу я.

Ответа нет. Все ровно, что стенке говорить.

Ну и че? Бестолку же. Пришлось мне вернуться к малявкам этим.

— Ладно, — говорю им. — Как вас зовут, хоть?

— Я — Настя.

— Я — Леша.

— Понятно, а я — Женя. Сколько вам лет.

— Мне 8, — говорит мелкая, — я во втором классе учусь.

— А мне 12, я в шестом учусь.

«Да уж, ну и мелкая рыбешка мне попалась», — подумал я.

— Вы уверены, что вы обычные? — спрашиваю я у них.

— Да, — одновременно отвечают они.

— Мы были в том ужасном кабинете, — говорит Настя.

Слышали, а я что говорил? Устами младенца, так сказать.

— А что нам делать? — спрашивает Леша.

«Вот и повезло же, — думаю, — мне с напарниками такими».

— Я откуда знаю. Ты ж у нас умник, твоя рожа все время весит на стенде возле расписания.

Он, вроде, как немного даже обиделся, хотя я ж комплимент ему сделал.

— Я не