— Да ты никак большой поклонник нашего племени? — осведомилась Инелия. — И, наверное, частый гость ваших притонов?

Барон громогласно расхохотался.

— Нет, дорогая. Мне притоны не нужны. Мне хватает тех, кого я нахожу здесь, в Сумеречье... Кстати, не далее как неделю назад, я имел удовольствие сблизиться с одной очень очаровательной «кошечкой». Она так мило кричала...

— Тварь! — процедила Ирия. — Скоро я вырву твой лживый язык!

— Нет, милая. За мной хоть и водятся некоторые грешки, кои я не устаю отмаливать, но уж этого за мной нет, слава Всевышнему...

— Барон, по-моему, наша беседа затянулась, — холодно заметила Инелия.

— Как ни странно, но я думаю также.

Лицо рыцаря превратилось в каменную маску. Неко напряглись, ожидая нападения, но Унгар не торопился. Он обвел девушек насмешливым взглядом.

— Итак! — провозгласил барон. — Именем Господа, Церкви и ордена Святой Инквизиции объявляю вас, богопротивных неко и злобных порождений Сатаны, виновными в искажении божественного промысла и попытке опорочить вышнее предназначение человеческой души и разума. Именем его величества, короля Армании, объявляю вас виновными в разбойных нападениях на мирные поселения, в убийствах, поджогах и грабежах, а также иных бесчинствах над людьми. За все вышеозначенные преступления вы приговариваетесь к смерти. В случае, если добровольно сложите оружие и передадите себя в руки правосудия, вы будете подвергнуты казни через костер. Всеочищающее пламя выжжет семена зла из ваших душ и вы заслужите милость и прощение Господа, а значит в следующих жизнях вы можете рассчитывать на возрождение в человеческом облике. В случае если вы откажетесь, будете преданы смерти здесь же, а ваши души будут навеки прокляты. Итак, каково же будет ваше решение?

— Я чуть не заснула, слушая этот бред, — Инелия фыркнула. — Но вообще-то на костер мы не собираемся.

— Странная милость у вашего господа, — усмехнулась Ири.

— Я знал ваш ответ, — барон снова улыбался. — Поэтому я никогда не беру с собой сети.

Унгар взмахнул рукой, и его рыцари вломились во двор, разнеся хлипкий забор в щепки.

4

Воздух наполнился свистом мечей, боевым воем неко и железным лязгом. Рыцари попытались взять неко «в клещи», но те ловко выскользнули, а затем на землю рухнули несколько воинов, обливаясь кровью. Остальные немедленно отступили.

— У них карнелийские мечи! — воскликнул один из рыцарей. — Они положили троих!

— Вижу, — хмуро отозвался Унгар. — И что теперь?

— Но они режут наши доспехи как масло!

Барон не ответил. Его взгляд был прикован к улыбающимся девушкам. Обмотанные вокруг их бедер хвосты медленно распускались.

— Что-то не так, барон? — весело крикнула Ирия. — Проблемы?

— Это у вас, крошка, проблемы, — пробурчал Унгар. — А для нас это работа. Хотя я, конечно, не намерен терять людей только потому, что пара одичавших кошек стащили где-то эти проклятые клинки!

— Стащили? — Ирия приподняла бровь и махнула мечом в сторону убитого рыцаря.

— Да, это весьма любопытно, — признался барон. — Нечасто увидишь неко с мечом... К тому же ваша манера боя кое-что напоминает... С каких это пор в Карнелии обучают своих непримиримых врагов? Или тут не обошлось без какого-нибудь карнелийского изгоя? Я угадал?

— Мы зря теряем время, — сказала Инелия и шагнула вперед.

— Кто знает, кто знает... — пробормотал барон, бросив косой взгляд вверх.

Небо стремительно темнело. Налетел сильный ветер и бестелесного Роланда швырнуло на поленницу дров, где он и застрял.

— Все ко мне! — рявкнул Унгар.

Рыцари окружили барона плотным кольцом и сдвинули щиты. Готовые к атаке неко настороженно замерли. Из-за рыцарского заслона донеслось невнятное бормотание Унгара.

Сестры переглянулись.

— Он колдует?! — воскликнула Ирия.

— Молится или призывает силу Господа, — скривилась Инелия. — Кажется так святоши предпочитают называть свою магию.

Неко с тревогой смотрели в небо. Прямо над домом собиралась тяжелая грозовая туча, из глубины которой уже слышался глухой рокот.

— Ири, нужно остановить барона! Вперед!

5

Если бы Роланд имел голову, он бы непременно ею покачал. У девушек не было шанса прорубить рыцарский заслон. Если они и могли выстоять против дюжины или, с учетом выбывших, девятерых рыцарей, то только сразившись с каждым поодиночке.

Но атаковать плотно сомкнутый строй, пусть даже с карнелийскими мечами, было полным безрассудством. Тем более, без каких-либо доспехов.

Неко были обречены. И вряд ли они не понимали этого. Но Роланд уже понял, ради чего они это делают. Или, точнее, ради кого. Карнелиец уже знал, что жизнь человека, в теле которого он поначалу оказался, девушки ценят гораздо выше своей собственной.

Будь иначе, они давно сбежали бы в лес. Но они остались. Остались наперекор своим инстинктам и привычкам. И даже бросились в бессмысленную атаку.

Впрочем, Роланд поправил себя, определенный смысл в этом все-таки был. У девушек, очевидно, была слабая надежда, что, сразив их, рыцари уйдут прочь. Или тот человек, что находился в доме, успеет скрыться.

Роланд ощутил невольное уважение к этим хвостатым девушкам. На его памяти это был первый случай, когда неко готовы были пожертвовать жизнью ради спасения человека. Ради спасения представителя расы, объявившей неко порождениями Сатаны и нещадно их истреблявшей.

А еще Роланда разбирало любопытство. Ему очень хотелось снова увидеть человека, ради которого сражались неко.

6

С оглушительным грохотом с неба сорвались молнии и ударили в неко, когда те были уже в двух шагах от строя рыцарей. Девушек отбросило на землю, от одежды повалил дым, резко запахло паленой шерстью.

Строй рыцарей разомкнулся и вперед выступил барон. Бледный как полотно, с мокрым от пота лицом, но весьма довольный собой.

— Надеюсь, вы еще живы, мои кошечки?

Подойдя к неко, он отшвырнул в сторону карнелийские клинки, а затем потыкал девушек носком сапога.

— Эй, девочки, живы? Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы вас не разнесло в клочья.

С земли послышался стон и сдавленные ругательства. Унгар довольно усмехнулся и оглянулся на своих воинов.

— Ну что? Много ли стоят карнелийские мечи супротив воли Господа?!

В доме громыхнула дверь и на крыльце показался уже знакомый Роланду мужчина. За то время, что карнелиец не видел его, мужчина успел преобразиться. Сбрил усы и бороду, волосы стянул на затылке в длинный хвост, и карнелиец наконец увидел его лицо — изможденное, с глубоко запавшими глазами, — почти череп, обтянутый кожей.