Салли всегда отличалась решительностью. Она наугад выбрала направление, улыбнулась и перешла. Озеро и купы деревьев остались. Но тропинка, лодки и идиот на серфе исчезли.

Тогда, в самом начале, люди отправлялись куда глаза глядят, с определенной целью или без таковой. Но никто не забирался дальше Джошуа.

В те первые месяцы он, тринадцатилетний мальчишка, понастроил себе на дальних Землях укрытий. Фортов, как он выражался. И лучшие из них действительно были фортами, как у Робинзона Крузо. У людей вообще неверные представления насчет Робинзона. Они рисуют себе решительного бодрого человека в плаще из козьей шкуры. Но Джошуа нашел в Приюте потрепанную книгу и, разумеется, прочел ее от корки до корки. Робинзон Крузо прожил на необитаемом острове двадцать шесть лет и большую часть времени строил укрепления. Джошуа одобрял эту тактику; у Робинзона уж точно голова работала правильно.

Когда он только начинал путешествовать, порой приходилось туго. В последовательных Мэдисонах, по ту сторону реальности, на восток и на запад в основном тянулась прерия. Джошуа уже знал, как ему повезло, что в первый раз он перешел не зимой – ведь тогда он мог оказаться на сорокаградусном морозе без теплой одежды. И что он не оказался в каком-нибудь болоте, которое на Базовой Земле осушили и превратили в пахотные угодья задолго до его рождения.

В первый раз, когда он в одиночку ушел в неизведанный мир и попытался там заночевать, было нелегко. Из еды он опознал только ежевику, зато попил дождевой воды из чашечек цветов. Джошуа прихватил с собой одеяло, но оно не понадобилось, и он воспользовался им как москитной сеткой. Безопасности ради он спал на дереве. Лишь впоследствии Джошуа узнал, что пумы умеют лазать…

После этого он взял несколько книг в Приюте и в городской библиотеке, чтобы научиться отличать съедобное от несъедобного, а еще поговорил с сестрой Серендипити, которая занималась историей кулинарии. И тогда Джошуа понял, что лишь полный идиот умрет от голода на Долгой Земле. В диких лесах росли ягоды, грибы, желуди, каштаны, рогоз, зеленый камыш с богатым углеводами корнем, лекарственные растения, даже дикая хина. Озера кишели рыбой, и ловушки было несложно сделать. Джошуа даже пару раз пробовал охотиться. Он успешно ловил кроликов, но, конечно, дичь покрупнее – белохвостый олень и лось – оказалась подростку не под силу. Даже за индейками пришлось погоняться. Но к чему утруждаться, если вокруг полно голубей, которые так глупы, что готовы сидеть и ждать, пока ты не подойдешь и не сшибешь их камнем? Животные, даже рыба, не боялись человека. Они были так доверчивы. Джошуа усвоил привычку благодарить добычу, которая пожертвовала для него жизнью, – и впоследствии узнал, что именно так поступали индейские охотники.

Джошуа стал готовиться заранее. Брать с собой спички или френелевские линзы, чтобы разводить огонь; он научился даже добывать огонь трением, но это отнимало слишком много сил, а потому не годилось для каждодневного использования. Москитный репеллент он бесплатно получал в «Чистоте», своеобразном пункте обмена бытовой химии на Бэджер-Род. И хлорку, для очистки воды.

Конечно, Джошуа и сам не хотел становиться пищей – но чьей? В последовательных лесах водились животные, которые вполне могли с ним справиться. Рыси – здоровенные кошки, которые глазели на него и удирали прочь на поиски более легкой добычи. Пумы, размером с немецкую овчарку и с мордой, отражавшей суть кошачьей натуры. Однажды Джошуа видел, как пума свалила оленя, прыгнув ему на спину и перекусив сонную артерию. В отдаленных местах он видел волков и еще более экзотических животных – что-то вроде гигантского бобра, а в другой раз – ленивца, тяжеловесного, глупого, который вызвал у Джошуа смех. Все эти животные, как он полагал, обитали на месте Базового Мэдисона до того, как там появились люди, а теперь по большей части вымерли. Обитатели параллельных миров никогда раньше не видели человека, и даже самые жестокие хищники подозрительно относились к неизвестному. Москиты, в общем, доставляли Джошуа больше неприятностей, чем волки.

В первые дни Джошуа никогда не оставался в последовательных мирах подолгу, максимум – на несколько ночей. Иногда он извращенно мечтал о том, чтобы вдруг утратить способность переходить, – тогда бы он остался там и попробовал выжить. Когда он возвращался, сестра Агнес спрашивала: «Тебе не бывает одиноко или страшно?» Но Джошуа никогда не было совсем уж одиноко. И он не понимал, чего бояться. Джошуа думал: с тем же успехом можно сказать человеку, который сунул палец в воду на тихоокеанском пляже, что он должен бояться океана.

И потом, скоро на Ближних Землях стало не протолкнуться от туристов, которые явились посмотреть, что тут творится. Публика с суровым взглядом и с решительными коленками. Туристы бродили по новым местам или, по крайней мере, путались в подлеске. Они задавали вопросы типа: «А чья это территория? Мы еще в Висконсине? Это Америка?»

Хуже всего были те, кто бежал от гнева Божьего – или нарывался на него. И таких оказалась чертова прорва. Неужели Долгая Земля стала предвестием конца света, гибели старого мира и возникновения нового, предназначенного для избранных? Слишком многие рвались в число избранных – и слишком многие думали, что в этих райских мирах Бог им даст полное обеспечение. И Бог не поскупился, разумеется, – огромное количество пищи бегало вокруг. Но Он обычно помогает тем, кто не плошает. Поэтому Бог, вероятно, надеялся, что избранные прихватят с собой теплую одежду, таблетки для очистки воды, базовые медикаменты и какое-нибудь оружие, например бронзовые ножи, которые в последнее время обрели такую популярность. Еще, может быть, палатку – короче говоря, что избранные не оставят дома здравый смысл. Если у человека не хватало мозгов, москиты были наименьшим злом. Да, наименьшим. Если повезет. С точки зрения Джошуа, библейскую метафору следовало расширить: в данном случае всадников Апокалипсиса было четверо, и их звали Жадность, Неумение следовать правилам, Беспорядок и Многочисленные ссадины. Джошуа до тошноты надоело спасать Спасенных.

Впрочем, ему быстро надоели они все. Какое право эти люди имели шляться по его секретным местам?

А главное, они вмешивались в Тишину – так Джошуа выражался. Вытесняли спокойствие. И далекое глубинное ощущение чьего-то присутствия за нагромождением миров – присутствия, которое он сознавал с рождения и распознал, как только удалился от Базовой Земли настолько, чтобы его расслышать. Джошуа начал обижаться на каждого загорелого туриста, каждого шумливого ребенка, на шум, который производили незваные гости.

И все-таки он чувствовал себя обязанным помогать людям, которых презирал, и потому был в замешательстве. Также Джошуа смущало, что он проводит столько времени один, причем с наслаждением. Вот почему он решил поговорить с сестрой Агнес.

Сестра Агнес, разумеется, верила в Бога, хоть и своеобразно. В Приюте на стене ее крошечной комнатки висели две картинки – одна с изображением Сердца Христова, другая с Митом Лоуфом[1]. А еще она чересчур громко, с точки зрения других сестер, включала старые песни Джима Стейнмана. Джошуа плохо разбирался в мотоциклах, но в коляске древнего «Харлея» сестры Агнес, вероятно, ездил еще апостол Павел. Иногда в гараже на Союзном проезде появлялись фантастически заросшие щетиной байкеры, приезжавшие аж из других штатов. Сестра Агнес угощала их кофе и не разрешала трогать рисунки.