Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она снова перевела взгляд на Вайолетт, взяла и легонько сжала ее руку.
— Ты как добрая волшебница. Я ведь для того и приехала, чтобы попросить у тебя в долг, а ты взяла и предложила денег сама.
— Я и есть добрая волшебница. — Вайолетт рассмеялась звенящим молодым смехом. Она и сама была молода, несмотря на пятидесятипятилетний возраст: всегда подтянутая, ухоженная, с легким румянцем на все еще гладких щеках и здоровым блеском живых юных глаз. — Поэтому денег дам тебе не в долг, а просто так. Пусть это будет подарок к следующему Рождеству. Оно ведь уже не за горами.
Кристина распрямила спину и подняла руки.
— Нет, — настойчиво запротестовала она. — Ты же знаешь, я этого не люблю. Я здоровая, взрослая, полна сил — пользоваться деньгами, которые заработала не я… Нет. Это не в моих правилах.
Вайолетт потрепала ее по распущенным темным волосам.
— Ты еще споришь, когда я называю тебя упорной и решительной. — Она снова звонко засмеялась, и от сомнений, вновь закравшихся в душу Кристины, вдруг не осталось и следа.
Вайолетт еще немного поуговаривала племянницу принять деньги в качестве рождественского подарка, но та твердо стояла на своем и в конце концов взяла нужную сумму под невысокий процент, пообещав, что вернет все до последнего цента, как только ее дела пойдут в гору.
После, вдоволь наговорившись про будущий салон Кристины, они поболтали за чашкой кофе на посторонние темы: обменялись семейными новостями, в сотый раз порассуждали о том, правильно ли сделали родители Кристины, переехав из Нью-Йорка в Филадельфию. Вайолетт считала, что ее давняя подруга Мэри — мать Кристины — просто создана для нью-йоркской театральной жизни. Мэри когда-то разделяла ее мнение, но в один прекрасный день устала от бешеных ритмов Большого Яблока и возгорелась желанием переселиться на малую родину, в пригород Филадельфии.
— А с Оливером у вас как? — неожиданно полюбопытствовала Вайолетт.
Кристина хотела было с невозмутимым видом ответить «все хорошо». Но чувства снова взяли верх над умением быть светски спокойной, и, тяжело вздохнув, она развела руками.
— Даже не знаю…
Вайолетт ласково провела рукой по волосам крестницы.
— Признаюсь честно: мне всегда казалось, что вы друг другу… не очень подходите.
У Кристины вдруг не выдержали нервы. Она прекрасно сознавала, что и Вайолетт и Беатрис болеют за нее душой, потому и говорят об Оливере именно то, что действительно думают, дабы предостеречь ее, оградить от беды. И понимала, что слова их верные, потому от безысходности ужасно страдала.
— Да что вы, сговорились, что ли?! — воскликнула она, вскакивая с дивана.
Вайолетт изумленно вскинула брови.
— Кто «вы»?
Кристина прижала руки к лицу и сокрушенно покачала головой.
— Ты и Беатрис. Она буквально вчера говорила мне примерно то же… Извини, что я вспылила. Наверное, просто устала. И потом эта болезнь, увольнение…
— Еще и сложности с Оливером, — сочувственно добавила Вайолетт.
Кристина тяжело опустилась на прежнее место.
— Угу.
Помолчали. Вайолетт никогда не пыталась лезть в душу — терпеливо ждала, когда собеседник сам ей откроется, даже если разговаривала с самыми близкими.
— Надеюсь, все скоро образуется, — сказала наконец Кристина, заставляя себя улыбнуться. — Во всяком случае, в работе. Иначе не может быть, когда вокруг тебя заботливые друзья. Если бы ты знала, сколько уверенности вы в меня вселяете — ты, Беатрис, Фред… — Она резко замолчала, будто поймав себя на том, что выбалтывает посторонним чужую тайну.
— Фред? — осторожно переспросила Вайолетт, недоуменно глядя на крестницу. — Кто такой Фред?
— Не Фред, — сказала Кристина, жутко смущаясь, — а Фредерик. Я — вчера случайно встретилась с одним парнем, — торопливо пояснила она. — Оказалось, мы когда-то учились вместе. Вроде бы очень неплохой человек, проникся моими проблемами, затеями, предложил помощь. И… даже странно… — Она хихикнула, словно пытаясь в чем-то оправдаться. — Представляешь, он может понять меня с полуслова, мысли прочитать, прямо как ты. — Она деланно небрежно махнула рукой. — Впрочем, скорее всего, это обманчивое впечатление. Слишком уж плохо я его знаю.
— Женат? — как будто ненавязчиво, но в то же время пристально глядя на крестницу, спросила Вайолетт.
Кристина пожала плечами.
— Понятия не имею. А какая разница? — Она нахмурила брови, делая вид, что возмущена. — Только, пожалуйста, не подумай, будто я интересуюсь им как мужчиной. Ничего подобного я к нему не питаю, даже не надейся. Если мы и продолжим общаться, то только по-дружески, никак иначе. Я совершенно серьезно говорю, можешь не сомневаться. Мне с Оливером бы разобраться, даже с ним одним все слишком запутанно… — Она замолчала, вдруг осознав, что чересчур пространно и горячо доказывает то, что и не пытаются оспорить.
Выгляжу круглой дурой, мелькнула в ее голове мысль. Интересно, что она про меня теперь думает.
Вайолетт улыбнулась матерински теплой улыбкой.
— С Оливером непременно стоит разобраться, если уж возникли какие-то запутанные проблемы в ваших отношениях. И мой тебе совет: хорошенько прислушайся к сердцу. Оно не обманет.
Серьезно побеседовать с Оливером Кристина решила, как только вышла от Вайолетт. Следовало прямо сказать ему, что такие отношения ее не устраивают, что она устала от вечных недомолвок, его беспочвенного раздражения и странностей. Если у него к ней были какие-то претензии, пусть объяснит, какие именно. Продолжать жить, как в последнее время, было уже невыносимо.
План не удался. Оливер приехал действительно лишь на следующий день, причем поздно вечером, еще и почему-то злой. Быстро почувствовав, в каком он настроении, Кристина изумленно покачала головой.
— Морской воздух, если я правильно понимаю, не пошел тебе на пользу?
Оливер сделал театральный жест.
— Представь себе! И знаешь почему?
Кристина пожала плечами.
— Даже не догадываюсь.
Оливер наклонился вперед и раздраженно покачал перед ее лицом поднятым указательным пальцем.
— Потому что вчера, когда я позвонил тебе, ты, вместо того чтобы поддержать меня, стала делать грязные намеки. Я до сих пор на взводе, все из-за твоего дурацкого недоверия.
Кристина округлила глаза.
— У тебя хватает наглости винить во всем меня? Ты пропадаешь до ночи неизвестно где, рассказываешь историю про какого-то там журналистика, наутро внезапно уезжаешь в неизвестном направлении…
— В неизвестном? — вскипел Оливер. — Оказывается, ты еще и не слушала меня! Я, по-моему, ясно объяснил, куда направляюсь и зачем!
Кристина примирительно подняла руки и как могла спокойно произнесла: