Василий Иванович нравился Даше своей честностью и простотой. Веселый, словоохотливый, он вносил радость и гармонию в их с мамой жизнь. Даша прислушивалась к его советам, приходила за помощью по физике, интересовалась, какие книги он любит читать. Благодаря Василию Ивановичу на столе ее появился «Аэропорт» Артура Хейли, и Дарья стала мечтать о небе.

Авиация показалась ей той самой реальностью, в которую хотелось уйти. Там не было неискренности и фарса. Не существовало притворства. Кривляние и надуманность актерства не шли ни в какое сравнение с ответственностью и повседневным героизмом авиационных профессий.

В то время Даша к тому же стала часто летать — Василий Иванович брал их с мамой в командировки, как только появлялась возможность. Выкраивал время и сам сопровождал Аню на гастроли, настояв на том, чтобы взять и Дашу. Организовывал семье отпуска в невероятно далеких экзотических странах. С каждым новым полетом Даша все тверже убеждалась в том, что ее призвание — небо.

Анна отнеслась к общим интересам мужа и дочери снисходительно. Из любви к супругу даже делала вид, что вся эта небесная канитель ее тоже интересует. И хотя Даша чувствовала в ней глубоко запрятанное недовольство, внешне оно никак не проявлялось. Анна была ласкова и добра. А Даша тем временем приняла самое важное решение в своей жизни — стать стюардессой! Твердо намерилась поступать в Санкт-Петербургский авиационно-транспортный колледж, а не в театральное училище.

— Ну, что, девочки, — в один прекрасный вечер за ужином Василий Иванович радостно потер руки, — я нас поздравляю! Ремонт в новом доме закончили — купим мебель, и в августе можно переезжать!

— Васенька, — мама всегда говорила с мужем таким нежным голосом, что Даша Василию Ивановичу завидовала, — я думаю, Рыбке не время уезжать: ей нужно закончить школу.

— Аня! — Василий нахмурил брови. — Ну не оставаться же нам из-за какой-то там школы в твоей крохотной квартире. Тебе надо свободно репетировать, мне нужен рабочий кабинет. А тут — одна комната на всех! Да и в аэропорт каждый день ездить из Москвы — не сахар.

— Ну, — мама посмотрела в потолок, — нам с тобой ничто не мешает и переехать.

— Как?! — Василий Иванович обомлел. — А как же Даша? Нет, такой вариант не подходит. Пусть переводится в другую школу!

— Ты не понимаешь, — мама обиженно поджала губы, — у Дашунечки последний класс. Ей придется тратить силы и время на привыкание к новому коллективу. А сейчас только об экзаменах надо думать!

— Мама, — Дарья, ошарашенная новостью, едва дождалась паузы в их разговоре, — Василий Иванович прав: это же не край света. Я могу из Подмосковья ездить в свою школу. Подумаешь, буду вставать на полтора часа раньше.

— Нет! — Мама сверкнула глазами и отшвырнула салфетку. — Ты останешься здесь! Тебе нужно время на учебу — нечего попусту тратить его в дороге!

Даша притихла. Слезы навернулись сами собой.

Василий Иванович растерянно хлопал глазами, глядя то на Аню, то на Дашу, не в силах ничего понять.

Дарья молча встала и вышла из-за стола — за долю секунды предыдущие несколько лет счастливой жизни рассыпались в прах. Она поняла вдруг, что хорошее отношение матери было не более чем все той же актерской игрой, элементарным желанием угодить любимому мужу. В их семье Дарья, несмотря на все старания Василия Ивановича, оказалась лишней. Чужой.

Мать с отчимом переехали в начале сентября. Даша осталась. Старая хрущевская квартира, в которой она жила теперь совсем одна, казалась ей склепом. Учеба не клеилась — все мысли Даши были только о том, что за семнадцать лет, как она ни старалась, добиться любви своей матери она не смогла. Даже мечты об авиации, в которых ей последние годы было так уютно и хорошо, не приносили прежней радости — зачитанная до дыр книга Хейли была безжалостно заброшена на шкаф, где и пылилась теперь с полным сознанием собственной бесполезности.

После уроков Дарья подолгу бродила по центру Москвы, только ради того, чтобы не возвращаться домой. А придя поздно вечером, сразу ложилась спать, даже не думая о домашних заданиях.

— Дашка? — шепот соседки по парте заставил ее оторваться от тяжелых мыслей.

— Что?

— Слушай, я тебя хотела спросить… — Алла в нерешительности умолкла.

— Спрашивай, — Даша пожала плечами.

— У меня тут день рождения в пятницу, все такое. Хочу пригласить друзей.

— Если ты про меня, — Даша обрадовалась возможности не быть одной, — то спасибо! Приду.

— Ну, про тебя, конечно, тоже, — Аллочка слегка покраснела, — но у меня еще вопрос с местом не решен. Дома родители, все такое…

— А у меня, — Даша не задумалась даже на секунду, — родителей нет. Хочешь — давай ко мне.

— Дашка!!! — Алла от счастья запрыгала на стуле и захлопала в ладоши.

— Малышева, — одернула ее учительница, — откуда столько радости?! А ну-ка, давай к доске.

В пятницу, не переставая ругать дуру физичку за несправедливую двойку, да еще в журнал, Алла нарезала на Дашиной кухне салаты. Гости должны были подтянуться к пяти, и времени оставалось катастрофически мало.

— Алл, — крикнула Даша из комнаты, где пыталась накрыть на стол, — а сколько у тебя человек будет?

— Ну, — та на секунду замялась, — где-то пятнадцать…

— Да-а?! — изумленная Даша появилась в проеме двери. — Тогда придется стулья у соседей занимать. Где же мы все уместимся?

— Не надо стулья! — Алла отмахнулась. — Для начала как-нибудь втиснемся, выпьем, все такое. А потом уже будет все равно.

К Дашиному удивлению, «все равно» стало чересчур быстро. Гости набежали за полчаса — и все с бутылками вместо подарков, как приказала хозяйка торжества. В результате на столе выстроилась внушительная баратея спиртного. Первую рюмку — стакан, чашку, кружку, кому что досталось — выпили шумно и стоя. Вторую тоже. А потом народ начал разбредаться: кто в кухню, кто в коридор, кто на лестничную площадку.

— Алл, а это кто? — Даша с изумлением обнаружила длинноволосого юношу с сигарой в зубах на собственном письменном столе.

— Этот? — Алла бесцеремонно ткнула в молодого человека пальцем. — Джон, поэт. А еще — бабник и разгильдяй.

— Что, настоящий? — Даша искренне удивилась. С тех пор как единственно известный ей представитель писательской профессии бесследно исчез из ее жизни, с живыми литераторами она не встречалась.

— Еще какой! Бросается на все, что движется!

— Да я не про то, — Даша покраснела, — он что, действительно пишет?

— Не знаю, — Алла подняла свой бокал, — я стихов не читаю. Но в Литинституте вроде бы учится.

Гости пили много и слаженно, заняв все свободные плоскости, на которых могла разместиться хотя бы одна пятая точка. Когда Даша в полупьяном приступе исследовательского любопытства попыталась всех пересчитать, у нее получилось тридцать человек. Пересчитав раз пять, она успокоила себя тем, что от выпитого у нее, наверное, просто двоится в глазах. И послушно потащилась за Алкой в кухню — курить первую в своей жизни сигарету.