— Заранее.

— И я заранее. А ну покажите свой билетик.

«Хохол» сунул в нос своему мучителю бланк железнодорожного билета.

— Всё правильно. Шестнадцатое, — заявил толстяк, — Двойники мы с вами. Надо идти разбираться к проводнику.

Связной встал и нехотя побрёл за пухломордым в начало вагона.

Дверь купе проводника распахнулась. В нём за столиком, попивая чай, сидел лейтенант Курочкин в наспех надетой форменной фуражке железнодорожника, которая явно не подходила ему по размеру, налезая на брови.

— У вас закурить не найдётся? — задал неожиданный вопрос «проводник» показавшемуся в дверях купе «хохлу».

Связной достал почти пустую пачку «Столичных» и протянул командиру купейного вагона. Лжепроводник вытащил одну сигарету и, щёлкнув зажигалкой, затянулся.

— Вот вы и попались, гражданин иностранный шпион, — радостно объявил лейтенант Курочкин, — такие сигареты могли бы сделать где-нибудь в США, на худой конец, в Англии, но только не у нас. В них табак есть. Чувствуете? — лжепроводник выпустил облако дыма в лицо «хохлу».

Связной ЦРУ кивнул головой и обречённо протянул вперёд руки. Раздался весёлый щелчок надетых наручников.

— Дядьку, дядьку пiдвезить! Хер вам хлопцi — пiшки йдить, — вдруг по-украински произнёс задержанный и заплакал.

* * *

Девочка постучала ногой в дверь. Через несколько секунд щёлкнул открываемый замок.

— Я говолящую кису плинесла, — радостно провозгласила девочка.

— Брось эту гадость, брось, — мама строго смотрела на дочку, — Она по мусоркам бегает, а ты её руками трогаешь, а потом грязные пальцы в рот тянешь. Машуня, брось эту грязную кису!

Но малышка упрямо прижимала кошку к себе.

— Мама, это холосая киса. Она говолящая. Ну скази, кисанька, скази.

— Дай закурить! — громко произнесла Миэлла.

Мама застыла с открытым ртом. Из комнаты выглянуло удивлённое лицо папы.

— Я бы хотела вступить с вами в контакт! — не веря своим ушам, услышал он.

* * *

Папа девочки был жориком. Нет, это не было его имя. Звали его Юрием Николаевичем Чайкиным. А ЖОР — это аббревиатура слов Жертва Одностороннего Разоружения. Жориками называли бывших военнослужащих, попавших под гильотину проводимого в стране сокращения Вооружённых сил.

Юрий Чайкин с детства мечтал стать военно-морским офицером. Показушная романтика советских фильмов сделал своё дело и после окончания школы он поступил в военно-морское училище в Ленинграде. Там за пять лет ему разъяснили: «Кто видел в море корабли, не на конфетных фантиках, кого е. ли, как на е. ли, тому не до романтики».

После окончания училища, его, как и всех новоиспечённых офицеров, вызвал начальник учебного заведения в звании адмирала и вопросил:

— Где бы вы хотели служить, товарищь лейтенант?

— Куда Родина пошлёт! — как и полагается в таких случаях ответил Юрий Чайкин.

И Родина его послала… Нет, не туда, куда обычно посылают надоедливых собеседников, а, скорее, совсем в противоположную сторону, но тоже далеко. Военно-морская база для подводных лодок оказалась одной из лучших на Северном флоте. Правда, там не было советской власти. В смысле, всем, чем только возможно, руководили военные, никаких исполкомов, депутатов и тому подобной нечисти. Особенностью такого управления было то, что руководство почему-то любило всё делать по ночам. Возможно, поэтому в народе база получила прозвище «Страна дураков». По преданию, виноват в этом Алексей Толстой и его книга «Золотой ключик». Мол, именно в ней описана жизнь военно-морской базы одной фразой: «Была уже середина ночи, но в Городе Дураков никто не спал».

Всё шло, как положено. Через два года старлей, через четыре — капитан-лейтенант. Несколько автономок за спиной и, как говорится, «жопа в ракушках». Но вдруг прозревшее руководство страны поняло, что столько кораблей и подводных лодок государству не требуется. Берлинской стены нет. Америкосы — лучшие друзья. НАТО — любимый блок. Принято решение — резать подлодки на металлолом. И стали резать. А заодно и авианосцы. А лишних офицеров срочно отправлять на гражданку поднимать народное хозяйство. Так и появились «жорики» из бывших офицеров, ставших не нужными по прихоти прозревших.

Юрий Чайкин с семьёй возвратился на родину в Изжоговск, где поселился в однокомнатной квартире своей мамы, а та уехала в деревню ждать, когда государство выполнит своё обещание и предоставит уволенному в запас офицеру жильё. Закон такой был, квартир не было. Юрий это понял достаточно быстро и стал надеяться только на себя. На работу он устроился в фирму, которой руководил такой же «жорик», и начал новую гражданскую жизнь.

Теперь он смотрел на инопланетянку и не понимал, как поступить.

* * *

— П-проходите, — растерянно сказал Юрий и пригласил инопланетянку в комнату.

— Леночка, приготовь нам, пожалуйста, чаю, — крикнул он жене, — Или вы предпочитаете молоко, — спохватившись, обратился Юрий к «кошечке».

— Нет. Спасибо. Мы не употребляем вашей пищи., — сказала Миэлла.

— Так о чём вы хотели поговорить? — продолжил беседу Юрий.

Но разговор был прерван трелью дверного звонка.

— Есть кто дома? — в незапертую дверь квартиры кто-то вошёл.

Через несколько мгновений в комнате показалась расплывшаяся в улыбке от уха до уха упитанная физиономия. Вслед за ней ввалилась оставшаяся упитанная часть соседа по лестничной площадке Тимура Ивановича Кулебякина. В одной руке гость сжимал бутылку водки с этикеткой «Столичная», а другой увесистый пакет, из которого доносился приятный запах колбасы.

* * *

Тимур иванович Кулебякин был потомственным директором городского мясокомбината. Родоначальником этой династии стал его дед, возглавивший в 1938 году завод «красная колбаса» вместо расстрелянного врага народа. Через двадцать лет он передал бразды правления городским предприятием собственному сыну — отцу Тимура Ивановича. А тот, в свою очередь, после ухода на заслуженный отдых уступил руководящее кресло своему отпрыску.

Должность директора мясокомбината в местном табеле о рангах занимала одно из самых престижных мест. По наличию на столе дефицитной мясной продукции в советские времена можно было судить не только о благосостоянии человека, но и о близости к высшему эшелону власти. Чем колбаса качественнее, мяснее и копчёнее, тем, значит, ближе. На самом верху, наверное, ели всё только натуральное, но таких было не много, что большинство людей не возмущало.

Ещё с 30-х годов двадцатого века на мясокомбинате существовал секретный цех по производству колбасы, продукция которого, трижды проверенная, поступала через спецраспределители на стол местной элиты. Нарушение технологии здесь приравнивалось к измене Родине и строго каралось всей мощью советского законодательства. Секретная продукция, хотя и не имела широкого ассортимента, однако качеством могла поспорить с шедеврами лучших иностранных фирм.

После Чернобыльской аварии в секретном цеху установили спецлинию, на которой стали изготавливаться колбасы не то, что по старинным, лучше сказать, по правильным рецептам из экологически чистого проверенного на