зубы любому парню, вздумай он вспомнить это прозвище, которое прицепилось ко мне в первые дни моего проживания в Ливорно. Но, Мариуча…ей можно было всё…

– Ну, как?

Я вернулся к реальности (или нереальности, как посмотреть)

– Нормально, спасибо.

Экстрасенс не экстрасенс, а от прохладных и упругих, как внутренности мотоциклетного шлема ладошек боль угомонилась. Изъявляя свою благодарность, я так откинулся назад, дабы видеть светлый лик своей спасительницы, что потерял равновесие и, вместе со стулом, грохнулся на… Нет, не грохнулся, а завис сантиметрах в двадцати от пола. Это моя целительница подхватила нас несчастных (меня и стул) и, с легкостью водворила на место.

– Ты просто – Чип и Дейл в одном флаконе, – медленно выдохнул я.

– Да! Есть женщины в русских селеньях.

– Ты из деревни?

– Нет. Стихи Некрасова, в школе у нас все проходят. В России. А ты откуда?

– Из Софии. Я наполовину болгарин, на половину итальянец.

Моя плотнопокормленная подружка прилагает титанические усилия по приведению в порядок ехидно скрючившегося рта. Ну, да…ну, да… белобрысый, голубоглазый, белокожий. Ну, так получилось.

– Не напрягайся, деточка, – бурчу, – а то оконфузишься, чего доброго, как-нибудь…не к столу. И не спрашивай, как выглядел наш сосед. Видишь ли, у нас в семье именно мама итальянка, так что – ошибки быть не может.

– Извини.

Хихикает, трогая языком железный шарик на верхней губе. Язык розовый-прерозовый, как мобильник у блондинки. Чем они красят клубничное мороженое?

Дина

Забавный. На итальянца похож, как я на Кондолизу Райс. Интересно, сколько он уже здесь. Видать – давно. Освоился уже в этом паноптикуме, а посмотреть-то есть на что. Взять хотя бы японских школьниц, курящих одинаковые трубки с толстыми короткими мундштуками. Их гример, действительно, не гений. Девочки больше похожи на анимешек из мультика для педофилов, чем на живых детей. Или человек-невидимка, как в кино, с перемотанной рожей в очках и перчатках манерно кушает оладушки со сметаной. Почему я так спокойна. То есть, для этой ситуёвины спокойна. Сразу как-то поверила в высокие технологии на службе человечеству. Атас полный. Огромное количество кошек и котят, которые ведут себя нахальнее обычного, тоже, меня не особо смущает. Опекун мой, как раз нянчится с одной яркой представительницей типичной помоечной породы.

– Гретхен, – это он котяре, – это Дина.

( Алиса, это – Пудинг, Пудинг, это – Алиса) Мне показалось, или вымазанная шоколадным муссом мордаха чуть улыбнулась.

– Очень приятно, Гретхен. (я впадаю в маразм)

– Мы очень любим десертики, – сюсюкает Йорик.

Похоже, я начинаю ревновать его к этой животине, но молчу, прикусив язык, на кончике которого до полусмерти извертелись уже с десяток вопросов. Надо же: то ли умнею с годами, то ли с перепугу поскромнела.

– Ой, наша цыганка, то есть – итальянка. Ты чё? – спрашиваю Йорика, у которого округлились глаза и многозначительно приподнялась одна бровь (всю жизнь хочу так научиться). Ничего вроде не случилось, Перлита, или как там её правильно называть, выглядела, вполне адекватно. Разве что – слишком колоритно, как персонаж любительского спектакля. И старичелла, которого она вела под руку, тоже, нормальный.. Дед, как дед. С аккуратно седой щетинкой одинаковой длины на голове и подбородке.

– Понимаешь, – торжественно ответствует это любитель братьев наших меньших, – явление благочестивой Перлиты в нашей столовке – такая же редкость, как явление Христа своим непритязательным последователям после тридцать третьего года нашей эры.

– Прекрати, Джордан. Не смей богохульствовать!

– А то, что? – Джордан заливается, вдруг, почти истеричным смехом, – в Ад могу попасть?

Дедок поддерживает его, бесплатно демонстрируя всем желающим единственный шикарный резец. Судя по кислой реакции смуглянки-молдаванки, шуточка второй свежести. Молчу в тряпочку, ибо не догоняю, вообще, о чем речь. Ясно одно: компания тут давно и крепко споенная, анекдоты пронумерованы, смеяться – по настроению.

– Тебе на грим пора, – шепелявит дед, – Поль ждет не дождется

– Бенджи, ты умный парень, учился в Итоне, скажи: почему мне всегда достаётся выделенная нам на всех лажа?

Бенджи? Тот рыжий ботан, что шпарил на английском? Не, ну технологии технологиями, но я же не слепая! Совершенно живой старик, с настоящими морщинами,…а зубы! Зубы где?!

–Слушайте! Это какой-то бред! Бред! Чушь собачья! Так не бывает! Вы всё врете про реабилитационный центр, про терапию, про…

Они смотрели на меня по-разному. Беззубый старикан (или рыжий мальчик, ч-ч-черт!) серьезно, с сочувствием. Джордан испугано, как на жену, которая вернулась с дачи раньше срока. Перлита зыркала исподлобья короткими очередями. Ох, и глазищи.. Верный кусок хлеба с маслом в роли ведьмы-гадалки, такой не захочешь, а заплатишь.

Все правильно. Единственный, кто говорил про врачей и терапию – это я. Мамочка, я не могу больше, я с ума съеду, где я, пусть я проснусь, пожалуйста!

Чернокожая девчушка с жиденькими хвостиками завопила басом:

– Сорок третья специальная, на грим, кто ещё не был! Через двадцать восемь минут активируем павильон.

Йордан

Тот редкий случай, когда появление администратора, весьма, кстати.

–Что ж ты раньше-то… рупор эпохи.

– А где прикажешь тебя искать? Официально заявляю вам, сорок третья: У вас всё через жопу!

– Идем, Джордан. Бенджи проводит девочку в раздевалку.

Перлита нетерпеливо подергивала спинку моего стула, как будто хотела вытряхнуть меня на пол. Действительно – пора.

Осталось полторы минуты, опоздаю – плакала моя премия. На четырех лапах бежать, конечно, быстрее, но не сразу же приспособишься. Привычно толкаю дверь правым плечом, ждут только меня. Дина сидит на священном перлитином стуле с мокрыми глазами. Ничего я не могу сейчас сделать, ничего. Просто не успеваю. Притормозил на секунду у её ног, боднул лбом колено. Такой сволочью я себя чувствовал только раз, когда узнал, что моей дочери уже пять лет.

Махнул хвостом и влетел в открытую дверь павильона.

Сон 2

Я раскачиваюсь верхом на стареньком стуле. Мама с бабулей пеленают младенцев. Это двойняшки, мои двойняшки. Бабуля что-то говорит, её голос звучит как через подушку, смысл тонет в перьях. Неживая мутотень, вязкая и блеклая. По коридору пробегает Дунай. Не думала, что он еще жив. Вдруг, как нашатыря нюхнула. Дети! У меня дети! Вся жизнь к черту! Вторая мысль: как я могла, идиотка, это же не игрушки. Вот они шевелят рученками, бормочут. Зачем?!

Спокойно, спокойно. Опускаю голову на руки. Что-то не так. Почему я не сделала аборт? (деда в коридоре орет на Дуная) Мама:

–Ирин, помоги, что ты сидишь

Не отвлекаться, что-то не так. Вот, нащупала. Я не помню, как рожала, не помню беременности. Девять месяцев – провал в памяти. Не помню сегодняшнего утра. Это СОН! Сон,