грузовики. На этот раз это были чешские трёхосные «татры», в кузовах которых под новенькими оливковыми тентами громоздились какие-то ящики.

Грузовики, числом в две дюжины, прошли, оставив после себя тяжёлый соляровый выхлоп, голубоватым туманом повисший над шоссе. Лейтенант, дождавшись, пока последний грузовик колонны исчезнет за холмом – вздохнув, промолвил:

– Однако и движение тут! А мы хотели на этой дороге Власова поймать…. – Повернувшись, спросил у Савушкина: – Товарищ капитан, вы из-за детей не захотели легализоваться у Штернберков?

Савушкин кивнул.

– Не только, но в основном. Понимаешь, Володя, мы там, наверху, наследили так, что мама не горюй. Думаю, доносы о нас уже лежат на столах у местных полицейских. Как только они дойдут до гестапо – а они дойдут, это дело времени – к Штернберку явятся с обыском и допросом. И то, что он о нас ничего не знает – будет очень большим плюсом… Немцы и немцы, дал воды, снарядил повозку. Ничего противозаконного. Как говориться, взятки гладки. – Вздохнув, капитан добавил: – Не можем мы детей опасности подвергать. Не имеем права…

Лейтенант кивнул. Савушкин, осмотрев мельницу и оценив сноровку своих бойцов, успевших разместиться в её помещениях, удовлетворённо хмыкнул.

– Что-что, а берлогу оборудовать, чтобы отлежатся, мы умеем….

Костенко, оставив в покое деревянный щит, из которого он явно собирался соорудить кровать – вытерев пот со лба, ответил:

– Товарищ капитан, так треба ж з удобствами размещатысь…. З комфортом…Плохо мы ще вспием. В офицерскую мы якись кушетки найшли, ну а соби зарэ шось зробымо….

Савушкин кивнул.

– Годится. Туалет, умывальник тут есть?

– Е. Уборная дуже гарна, як в городе. Помыться тоже е. Забор воды хитро устроен…

Савушкин пресёк попытку старшины рассказать о гидротехнических изысках мельницы – коротко бросив:

– Разговоры отставить. – И добавил командирским тоном: – Некрасов – часовой. Остальным – спать.

– А койку доробыть? – Удивлённо спросил Костенко.

– Потом доделаешь. Куда голову притулить – есть? Есть. Не капает? Не капает. Всё, отбой. Витя, – обратился Савушкин к снайперу, – через час подымешь Чепрагу, а он – лейтенанта. Да, не забывай всё фиксировать. Все проезжающие колонны бери на карандаш.

– Есть! – угрюмо буркнул Некрасов и, достав из мешка свою неизменную «свету», направился к дверям. Савушкин, напоследок ещё раз осмотрев мельницу и своих бойцов, укладывающихся на отдых, поковылял в «офицерскую» – до их прихода бывшую чем-то вроде закутка для счетовода: во всяком случае, стоящие на полке гроссбухи говорили именно об этом. Вдоль стенок стояли два топчанчика – на одном из которых уже устраивался лейтенант. Увидев вошедшего командира, он спросил:

– Товарищ капитан, может, вам для ноги табурет подставить?

Савушкин кивнул.

– Подставь. Тебе через два часа – на пост. Так что постарайся выспаться… Я за тобой.

– Товарищ капитан, у вас же нога!

– Нога. Она мне сторожить вас не помешает. Всё, отставить разговоры¸ отбой! – и Савушкин, сняв бинокль, расстегнув пряжку и стащив с себя ремни немецкой портупеи вместе с кобурой – сгрузил всю «упряжь» у кровати. Шум с шоссе, который, как опасался лейтенант, не даст им заснуть, ничуть не помешал ему тут же погрузится в глухой тяжёлый сон – в который не доносились ни плеск вод бурной Йизерки, ни рёв автомобильных колонн с шоссе, ни шум ветра в ветвях ив.

Лейтенант Котёночкин едва заметно улыбнулся, накрыл командира плащ-палаткой и тоже улёгся – по привычке положив свой «вальтер» под вещмешок, играющий роль подушки. Их первый день на чешской земле подошёл к концу…

Глава пятая

О том, как бывает очень непросто выбрать верный путь – стоя на развилке чужих дорог…

– Сейчас главное – даже шорохом лишним себя не выдать. Нет нас тут. Не выходить наружу ни по какой нужде, двери не открывать, ходить на цыпочках. Неделю сможем так протянуть – считай, пронесло. Гестапо нас сейчас ищет изо всех сил, а сил у них тут полно. И полиция местная, и коллеги наши, фельджандармы, и абвер, и СД – все ищут таинственных парашютистов. Поэтому сидим тихо, как мыши под метлой…. Всем понятно? – Савушкин пытливо оглядел лица своих разведчиков. Лейтенант молча кивнул, Костенко, хмыкнув, ответил:

– Шо ж тут непонятного…. Были и нет нас. До Праги подались, или до Дрездену. Тут, в глухомани, русской разведке шукать нема чего.

– Именно. – Удовлетворённо бросил капитан.

Тут из-за спины старшины поднялся радист.

– Товарищ капитан, наши уже волнуются. Третий день от нас ни ответа, ни привета, шестой сеанс молчим. Может, хоть квитанцию отстучу? Дескать, принято, мы вас услышали, но ответить пока не можем?

Савушкин покачал головой.

– Нет. Запеленговать нас, конечно, не запеленгуют, но примерный район выхода нашей рации в эфир – засекут. А нам этого не надо. Нам надо, чтоб, как говорит старшина, они думали, что мы отсюда уже давно свинтили – потому как делать тут нам нечего. Только машины считать…Кстати¸ о рации. Что там на фронтах делается?

Радист пожал плечами.

– Да всё к концу идёт. Наши в Восточной Пруссии немцев добивают, города и посёлки занимают сплошняком, пленных тысячи… В Австрии то же самое – севернее Вены наши окружили и разгромили группировку немцев, пленных тысячи, танки¸ пушки, самолёты, вагонов четыре с половиной тысячи штук, склады с барахлом… Какой-то Санкт-Пельтен взяли, узел дорог и укрепленный пункт – тоже кучу всего захватили…

– Про берлинское направление?

Радист покачал головой.

– Ни слова.

– Понятно. Ладно, свободны оба, отдыхать и готовится к выполнению задания! – Как только бойцы разошлись, Савушкин, повернувшись к лейтенанту, спросил вполголоса: – Володя, ты что думаешь о движении на шоссе?

Лейтенант хмыкнул.

– Тут и думать нечего. Немцы перебрасывают избыточные на этом театре силы на северо-восток, к Берлину. Укрепляют южное подбрюшье обороны логова…

Савушкин кивнул.

– Я тоже так считаю. Но заметь – техники серьезной почти нет. Грузовики, в лучшем случае – бронетранспортёры. Мотопехота в основном, плюс боеприпасы и продовольствие. Ни танков, ни самоходок, ни артиллерии за три дня я не увидел. О чём это говорит?

Котёночкин пожал плечами.

– Или тяжёлая техника уже там – или нет её уже у немцев. Кончилась….

– Всякое может быть. Ладно, как только сможем выйти в эфир – доложим. Сколько у тебя там зафиксировано машин за эти три дня?

Лейтенант, достав свой блокнот и глянув на записи – ответил:

– Если без разбивки на типы – то общим счетом семьсот тридцать девять грузовых и полсотни легковых, плюс три десятка «ганомагов». Но….

Савушкин насторожился.

– Что «но»? Договаривай.

Котёночкин тяжело вздохнул.

– Сегодня утром дело было.