не дуй — не сократят, не оптимизируют, оставив без куска хлеба и крыши над головой. Люблю я Родину, в общем, — развел я руками со счастливой улыбкой.

Совочек хороший, мне тут просто жутко нравится! Не врали нам пожилые, значит — реально дышится легче во всех смыслах.

— Я тоже Родину люблю, — решил признаться и КГБшник.

— Это специально, чтобы на записи осталось? — предположил я.

— На какой записи? — вполне убедительно «удивился» он.

— Товарищи стенографисты, я сейчас книжку буду диктовать, если вы это все напечатаете в трех экземплярах и передадите мне до моего отъезда, с меня при первой возможности три бутылки французского коньяка. И это не подкуп, а благодарность от чистого сердца! Глава 1. По центру — «Запись в журнале: Сол 6»…

К моменту, когда мы подъехали к воротам глухого забора, окружавшего одинокое небольшое двухэтажное, желтого кирпича здание «средне-купеческой» дореволюционной архитектуры — это когда на арки и барельефы денег хватило, а на колонны — уже нет, небо начало светлеть, а окружающий мир подсветила серая дымка. Надиктовал почти целый авторский лист "Марсианина" — очень удобно! Если запись и вправду есть, конечно. Да ее не может не быть — фиг дед напрямую ко мне пойдет, не ознакомившись с тем, что я нес по пути.

Снег закончился, и одетый в бушлат с чистыми погонами гладковыбритый дворник средних лет — он нам ворота и открывал — старательно очищал ведущую к дому дорогу фанерной лопатой. Покинули транспорт в пристроенном к дому гараже, и через дверь попали оттуда прямо в застеленный потрепанной ковровой дорожкой коридор.

— Небогато начальник КГБ живет! — одобрил я скромное убранство — никакой тебе позолоты, стандартная побелка и фабричные светильники-новоделы на потолке.

— Это — государственная дача, — пояснил несущий мои пожитки дядя Саша.

— О, более чем уверен, что «государственность» немалой части дач весьма условна! — выдал я немного антисоветчины. — И обставлены они многим европейским аристократам на зависть!

— Знаешь что-то конкретное? — заинтересовался мужик.

— Не-а! — покачал я головой. — Но фиг поверю, что не знаете вы! Но это не мое дело, впрочем.

— Почему же не твое? — осудил «хатаскрайничество» КГБшник. — Гражданскую сознательность проявлять должен каждый!

— И иногда вешать особо зарвавшихся бояр на фонарях, аки в Революцию! — радостно подтвердил я и спросил. — Мне кажется, или здесь прохладно?

— Котел слабый, — пояснил дядя Саша. — На второй этаж не ходи, там еще холоднее, да и нет там ничего — не пользуются. Не переживай, у тебя в комнате обогреватель электрический стоит.

— Если у деда нету, я ему отдам — он пожилой, ему нужнее, — проявил я благородство.

Гоготнув, КГБшник открыл дверь слева:

— Ванная!

— Принял! — отчитался я, отметив темные пятна по углам, потрескавшийся кафель и ржавчину на дне чугунной ванны.

— Туалет! — открыл он соседнюю.

Унитаз приличный, с оснащенной резной деревянной ручкой веревочкой для активации смыва.

— Твоя комната! — открыл дверь справа.

Комната была большой, теплой и с большим окном, показывающим серенький утренний заснеженный хвойный лес. Красиво! У стены, рядом с советским, воткнутым в розетку обогревателем с раскаленной докрасна спиралью, широкая двуспальная кровать, судя по толщине застеленная периной. У окна — письменный стол со всей потребной канцелярией, большая стопка папиросной бумаги, рядом — стопка копирки. Все как я и просил. Прислоненная к столу гитара — в наличии, равно как и аккордеон, и фортепиано в центре комнаты. Беленькое, нифига себе!

— Дорогущее поди? — указал я на инструмент.

— Постарайся не сломать, — попросил он в ответ.

— Маме можно позвонить? — указал на стоящий в комнате телефон.

— Для того и стоит, — кивнул он, сгрузил мой багаж на пол. — Располагайся, маме звони, через десять минут Агафья Анатольевна придет, она тебя покормит и покажет где тут что. А мне пора.

— До свидания, спасибо, что подбросили! — поблагодарил я его.

— Бывай, юморист! — хохотнул он и закрыл за собой дверь.

Ух, тяжелые будут каникулы!

Глава 4

— Привет, мам, это я! — родительница взяла трубку после первого же гудка. — Жив, здоров, добрался нормально, тут красиво, тепло, и меня сейчас будут кормить. Главного пока нет, обещал быть к обеду. А еще у меня в комнате телефон стоит, так что вечером еще позвоню.

— Ну и хорошо, — с облегчением выдохнула изволновавшаяся мама. — Обязательно звони, и веди себя прилично, без этих твоих жаргонных словечек!

— Обязательно! — скрестив пальцы, пообещал ей я.

Даже пытаться не стану: странная речь — не минус, а последствия аварии.

— Мне еще Сойке позвонить нужно, поэтому прощаюсь до вечера! — время-то идет, и скоро придет кормилица-Агафья.

— Звони, Ромео! — хихикнула мама и повесила трубку.

Ромео набрал номер, поздоровался с взявшей трубку Эйкой Кацуевной, и она передала трубку дочери.

— Сережа, привет! — радостно поприветствовала она меня.

— Здравствуй! — невольно расплылась моя рожа в счастливой улыбке. — Как ты?

— Я соскучилась!

— И я соскучился так, будто меня от тебя на Марс спрятали тысячу лет назад, — честно признался я. — Станет невмоготу — убегу!

— Не надо, ты лучше лечись! — проявила она трогательную заботу. — А когда вернешься, будем с тобой каждый день гулять!

— Обязательно будем! — охотно согласился я. — Я только заселился, нужно на завтрак и прочее бежать, но у меня тут личный телефон, поэтому вечером еще позвоню, ладно?

— Обязательно звони! — велела Соечка.

Положил трубку, и раздался вежливый стук в дверь.

— Не заперто!

В комнату вошла миниатюрная седая дама лет шестидесяти, без очков и с хорошей осанкой, одетая в офисный юбочный костюм с повязанным поверх него фартуком.

— Здравствуй, Сережа, меня зовут Агафья Анатольевна.

— Здравствуйте, очень приятно! — улыбнулся я женщине.

— Ты проголодался? — спросила она.

— До обеда еще далеко, — развел я руками. — Поэтому буду благодарен, если немножко покормите.

— Обязательно покормим! — улыбнулась она. — Тебе нужно переодеться?

— Не-а, я вроде чистый! — покачал я головой, вызвав у дамы мягкий смешок, и она повела меня в столовую.

— Здесь у нас камин есть, но дымоход не работает, — по пути показала она мне оснащенную креслами и