за него. Слишком рискованно или сильно много за это останется должен? Я на встрече об этом ничего, конечно, не скажу — рано, и сразу дедушка руль от страны мне не выдаст.

Позвонив, Пахмутова меня мощно «расстроила»:

— Он на гастролях, и прилетит только послезавтра.

Не успеваю, значит — сегодня уже второе число. Она ведь знает, что я уезжаю в «санаторий».

— Ну ничего страшного, в другой раз с Муслимом Магомедовичем познакомлюсь. Давайте запишем тогда, и я побегу с девочкой гулять?

— С какой девочкой? — заинтересовалась Александра Николаевна, выдавая мне нотную бумагу и карандашик.

— С японкой советского происхождения, — похвастался я, записывая песню. — Саяка зовут, для друзей — Сойка.

— Удивительно! Чистокровная?

— Дочь военнопленного и его японской жены, — подтвердил я. — Но Сойка родилась и выросла здесь.

— Повезло тебе, — с улыбкой порадовалась она за меня.

— Да, не удивлюсь, если во всей Москве она одна такая. Про страну ничего не скажу — она у нас очень большая. — закончив, протянул Пахмутовой запись и попросил. — Александра Николаевна, а можно жутко нескромный вопрос задать? Я никому ничего не скажу, мне сугубо в образовательных целях.

— Это какой? — поощрительно улыбнулась она.

— А сколько у вас денег? Мне вот за песни за три месяца больше тридцати тысяч накапало. А вы, извините, в этом деле очень давно, и песни ваши звучат от Калининграда до Сахалина, и это я еще страны-союзники в расчет не беру.

— Тебе деньги нужны? Много? Кто-то вымогает? — озабоченно спросила она.

— Говорю же — в общеобразовательных целях! — с улыбкой покачал я головой. — У нас все есть и все хорошо, но меня тронула ваша забота.

Пахмутова поправила лежащий на плечах платочек и смущенно призналась:

— Много.

Такой вот он, СССР — неприлично много денег иметь. Да тут по факту столько и не нужно — откровенной нищеты я не видел. Нищета — это когда жрать нечего, имею ввиду. Ну и сильно оборванных тоже нет — пусть и не очень стильных, но шмоток полно.

— Сколькизначная сумма? — не сдался я.

— Шести, — скорбно вздохнула Александра Николаевна.

— Близко к семи?

— Довольно близко! — уже раздраженно ответила она и всплеснула ручками. — А что я сделаю? Знаешь, сколько детдомов мы с Николаем Николаевичем объездили? А сколько я в Фонд Мира отправляю? Да я уже в сберкассу не хожу, потому что хочется кричать на кассиршу «Горшочек, не вари»!

— Александра Николаевна, да я же вас ни в чем не упрекаю! — кинулся я ее утешать. — Оно же само приходит, от государства. Вы-то здесь причем? Честно заработали же, своим талантом и умениями! У меня со временем не меньше будет. А зачем вы в детдома сами ездили? Можно же через сберкассу?

— С детьми играть тоже через сберкассу? — фыркнула она.

Я ощутил, как у меня краснеют уши. Удобно, конечно, денег дал и типа хороший.

— И вообще — через сберкассу может и не дойти, — понизив голос, поведала Александра Николаевна удивительное.

Даже здесь воруют чтоли?! Совсем о*уели?!!

— Так что, Сережа, лучше съезди и сам с заведующими поговори — они скажут, чего им не хватает. Лучше купить и привезти сразу вещи.

— Спасибо, так и сделаю в следующий раз! — кивнул я. — Пойду я, спасибо, Александра Николаевна.

— Ну беги. Маме привет передавай! — наказала она мне вслед.

* * *

С тортом «Наполеон» в руках направляясь к дому Саяки в полдень третьего января, повторял про себя полученные от нее инструкции: «Мама и папа долго жили в СССР, поэтому не переживай сделать что-то не так. Но они все-таки японцы, поэтому, пожалуйста, не удивляйся и не обижайся, если они начнут задавать странные вопросы».

Про знакомство с японскими родителями я в прошлой жизни смотрел видосы на ютубе. Просто от скуки, тогда казалось абсолютно бесполезной информацией. И смотри-ка, пригодилось! Зашел в подъезд, на лифте доехал до пятого этажа, вышел из кабины, поправил волосы и галстук — я пришел в костюме, да! — и позвонил в нужную дверь.

Открыл мне, судя по узким глазам за очками в роговой оправе, немного вытянутому гладковыбритому лицу и полуседым волосам, японский отец. Сантиметров на десять меня выше всего. А вот дяде Толе я до середины плеча едва-едва достаю. Фигня, мама у меня высокая — сантиметров на пять ниже отчима — значит и мне еще расти и расти. Одет в уморительно смотрящиеся на нем советские тельняшку и синие треники. Не осуждаю — дома каждый волен ходить так, как ему нравится.

— Коничива, — старательно выговорил я и поклонился так, как по моей просьбе научила Сойка.

— Коничива, — без тени улыбки важно кивнул он мне и велел. — Заходи, Сергей.

Я зашел, встретил в коридоре маму Саяки — черные волосы, карие глаза весело смотрят из щелочек на симпатичном, почти лишенном морщин, лице. Ростом на пару сантиметров выше меня. Такой Соечка и будет, получается. Впрочем, с питанием в наши времена получше, может и перерастет. Фигурой, как ни странно, уже переросла — мама у нее совсем плоская. Одета в закрытое черное платье — это у них праздничный цвет, как бы нескромно не прозвучало.

— Коничива! — отвесил я поклон и ей, и с поклоном же протянул двумя руками торт. — Поздравляю вашу семью с прошедшим Новым годом!

Глава семьи — у них тут типа патриархат, но, по словам Сойки, вертят они им как хотят — недовольно пожевал губами, но обижаться на меня за неправильную выдачу подарка не стал и закрыл за нами дверь. Тоже подарок заслужил, получается!

Сняв со спины портфель, достал оттуда вырезанную из янтаря небольшую фигурку тигра:

— Наше знакомство — честь для меня, Каташи Ичирович (а что мне его, «-саном» погонять?). Пожалуйста, примите этот маленький сувенир в его честь! — и тоже с поклоном и двумя руками.

— Ты сам это вырезал? — спросил он, не спеша принимать подарок.

— Нет, я это честно купил, — честно ответил я. — На честно заработанные собственным трудом деньги.

Я же «фарцовщик».

— В таком случае спасибо, — сухо поблагодарил он и соблаговолил взять статуэтку.

Смешной такой! «А у меня тесть — японец, ух строгий!».

— Простите, не представился как полагается