ушли на то, чтобы выпить чай, Зои Шеннон превратилась из чопорной занозы в забавную, интригующую девушку, которая, возможно, по-настоящему понравилась бы мне в другой жизни.

Жизни, в которой я не был эгоистичным мудаком.

На долю секунды я вроде как пожалел, что не был просто обычным парнем.

***

В наушниках громыхала Buckcherry. Ноги ныли, отбивали ровный ритм на беговой дорожке, но я не останавливался. Одна хорошая вещь, которую дала мне реабилитация (помимо попытки завязать с алкоголем), — шанс снова вернуться к бегу. Когда я бежал, ноги буквально уносили меня прочь от херни, бурлящей в башке. Прошлого не было. Никаких ошибок, которые нужно искупить. Никаких обязательств, с которыми не справиться. Ни альбома, который до сих пор не написал. Не было будущего дальше следующих ста ярдов, и моим единственным конкурентом был я сам.

На пятой миле мое тело сдалось.

Я выключил беговую дорожку и потянулся, глядя из окна на шумные улицы, уже запруженные ранними прохожими. Там было так много жизни. Так много возможностей и способов заглушить непрекращающийся рев в голове. Они ждали прямо за дверью, и именно поэтому я выходил на улицу только по необходимости. Я был слишком труслив.

«Я бы рекомендовал пожить в одном из наших домов трезвости месяц или около того. Вы так и не разобрались с корнем проблемы, которая послужила отправной точкой, и пока этого не сделаете, не сможете по-настоящему исцелиться».

Это сказал мой психотерапевт вчера днем. Привычка расхаживать по квартире и говорить по громкой связи во время сеансов грозила неприятностями. Например, вчера я забрел в гостиную, когда Зои там читала. Конечно, я сразу выключил громкую связь, но…

Хорошо, что Шеннон подписала соглашение о неразглашении.

Что, черт возьми, мне делать? Запереться в одном из этих домов трезвости? Отменить гастроли? Испортить жизни Джонасу и Куинн еще больше просто потому, что не мог взять себя в руки?

С бессонницей я смирился много лет назад, как и с тем, что не мог заглушить его голос в своей голове и отключиться, чтобы не слышать ее. Но в то же время нельзя оставаться здесь вечно. В конце концов, придется столкнуться с окружающим миром.

Черт, я хотел выпить. Много. Хотел пойти прямиком в бар через дорогу. Я жаждал забвения.

Уже сентябрь. Нужно продержаться еще месяц, и станет полегче. Только месяц.

В октябре всегда легче.

Но у нас концерт через две с половиной недели, и если я не могу даже выйти на долбанную улицу без риска завернуть в бар, то как продержусь там, учитывая обилие дерьма, которое легко можно найти на фестивале?

У каждого заинтересованного лица, казалось, уже есть ответ.

В сообщении Куинн говорилось, чтобы я приезжал в Монтану.

Джонас просил приехать в Бостон.

Продюсер – тащить свою задницу в студию и писать песни.

Единственный человек, который не командовал мной, словно ребенком, была та, которой это вроде как положено. Зои могла читать мне нотации, но позволяла самому решать, когда дело касалось того, что мне нужно.

Я отключил блютуз, вынул наушники, и из динамиков телефона полилась «Sorry».

Эй, ты закончил? — спросила Зои с порога моего домашнего спортзала.

Легка на помине.

— Еще бегаю. Неужели не видно? — съерничал я, поворачиваясь.

Забавно выводить ее из себя.

Я выключил музыку.

— Мне нравится эта песня.

— Как и большинству девушек. Слишком сентиментально на мой вкус.

Она закатила глаза.

— Это любовное письмо. Оно и должно быть сентиментальным.

— Это нелепое публичное извинение за то, насколько дерьмово иметь отношения в музыкальной индустрии.

— Что ж, нет ничего более романтичного, чем изливать душу на публике, и если ты этого не понимаешь, я ничем не могу тебе помочь.

Я скрестил руки на груди. Взгляд Зои последовал за мной, скользнув вниз по обнаженному торсу. Она приоткрыла рот, задерживая внимание на татуировках, и надписи в нижней части моего пресса: «Апатия – это смерть».

Лично мне больше понравились вытатуированные на груди крылья, но если она запала эту, то я не против. Потому что, она не просто смотрела. В ее зеленых глазах был огонь.

Мой член зашевелился.

Если она продолжит смотреть, то будет чертовски неловко.

— Подарить тебе мой плакат?

Она вздрогнула и, сексуально покраснев, покачала головой.

— Прости!

Сексуально покраснев?

Черт, я серьезно собирался подкатить к ней. Меня не волновала чушь типа «не заменяй одну зависимость другой». Не тогда, когда я с таким голодом смотрел на Зои-чертовку-Шеннон.

— Ты хорошо выглядишь, — выпалила она с вымученной улыбкой. — То есть, ты набрал, сколько... десять фунтов?

— Пятнадцать за последние два месяца.

Оказалось, что мой организм не справлялся со всем этим: меньше-наркотиков-и-алкоголя и больше-еды-и-физических упражнений. Я не осознавал, насколько отощал, пока не встал на весы.

— Ты выглядишь здоровым, — восхитилась она. — Это все, что я хотела сказать. — Она покачалась на каблуках и сложила руки на груди. — Здоровый мальчик. Здоровый такой мальчик.

Я сжал губы, чтобы удержаться от смеха.

— Хорошо. Теперь, когда мы разобрались с этим, что тебе нужно?

— Ох. Звонил Харви и сказал, что ты так и не перезвонил ему, — она выгнула бровь.

Встревоженная Зои вернулась.

— Забавно, у меня нет от него голосовых сообщений, — я пожал плечами.

— Потому что твоя голосовая почта переполнена, — она скрестила руки на груди.

Жаль, что вырез платья не был на дюйм ниже. Я бы убил, чтобы увидеть хотя бы сантиметр ложбинки.

— Да?

Черт возьми, да, он был переполнен. Если я хотел с кем-то поговорить, я отвечал.

— И он упоминал что-то о трех или четырех сообщениях? — она прищурилась.

— Обязательно посмотрю, — солгал я.

— Врешь, — она разочарованно выдохнула. — Просто скажи, что ему передать. Сколько песен ты написал? Как думаешь, сколько времени тебе понадобится на три?

— Ноль. И не знаю.

— Ты убиваешь меня, Никсон.

— В моей голове нет ничего, что ты бы хотела видеть на бумаге. Не сейчас.

Музыка всегда была моей отдушиной, моим спасением, способом выразить эмоции, слишком беспорядочные, чтобы их озвучивать, и слишком изнуряющие, чтобы добровольно признать. Их и сейчас было хоть отбавляй, но выхода они не находили. Это все равно, что пропустить полноводную Миссисипи через пипетку, и у меня не было алкоголя, чтобы облегчить