Кузька всегда был добрым домовенком, и для друзей ему было ничего не жалко. Другой бы еще сто раз подумал, отдавать за так свое великое открытие или конфетку потребовать, а Кузька думать не стал. Пробежал он по деревне, в каждый дом стучится, каждого домового вызывает: и совсем стареньких дедушек, и совсем сопливых домовят. Вызывает и рассказывает, что надо делать, чтобы счастье найти.

Шум в деревне, переполох — не так уж и много беспризорных тележных колес валяется, да и с пружинами у кузнеца сложно. Притомился Кузька. Пока все дворы обежал, совсем замаялся, даже про хозяйство свое ни разу не вспомнил.

Какое там хозяйство, когда такое событие случилось! Разве мог представить домовенок, что этот суматошный гость из города приведет в их дом счастье, как собачку на веревочке!

Наконец добрался Кузька и до дома. Волосенки дыбом торчат, язык — на плечо, устал. А тут еще Лидочка подскочила, схватила его на руки, трясет, жмет, как будто он не домовенок, а белье грязное, и она его постирать вздумала. Насилу отбился.

— Где этот гость городской, — кричит, — подайте мне его, как миленького!

— Не сердись на него, Кузенька, он не специально тебя на Луну чуть не отправил, — оправдывает братца Лидочка.

Не слушает Кузька девочку, — бегает по двору, Матвейку ищет. Нашел, на свет выволок, прямо перед собой поставил и низкий поклон отвесил.

— Спасибо тебе, добрый молодец, прости на худом слове. Не знал я, тетеха неразумный, когда Бабенышем Ягенышем на тебя обзывался, что никакой ты не Ягеныш, а очень полезный гость.

Ничего не понимает Матвейка. Ждал он, что Кузька на него опять ложки деревянные напустит, а дождался похвалы да ласки. Ничего не понимает Матвейка, понимает лишь то, что отчего-то Кузька добрый и совсем не нервный сделался. И, значит, можно к нему опять с предложениями и вопросами приставать. А Матвейка давно хотел к Кузьке с таким вопросом пристать: много ли у них в деревне еще таких лунных человечков живет? Разве мог он поверить, что та самая Юлька, что так забавно шепелявит, обыкновенная шишига? Конечно, не шишига! Конечно, лунная девочка! И ее вместе с Кузькой просто необходимо тоже на Луну отправить.

— Не хочу, не хочу, не бу-у-уду! — кричит шишига. — На Луне мешта мало, она шкользкая, я упаду, ишпачкаюсь, а мыться я не люблю.

— Не упадешь, — успокаивает ее Матвейка, — там притяжение действует, держит, как канатом.

— Так меня на Луне еще и на канат пощадят? И гавкать заштавят? А почему меня, почему меня? Вон Кикимору Запечную не заштавляют на луну, Рушалок-вредин не за-штавляют, Лешика не заштавляют, а я должна за всех отдуваться? Нешогластная я, и все тут!

— Если уж ехать на Луну, то всем вместе, — заступается домовенок, — с Бабой Ягой, с Корогушами, с Хмырями болотными, с Криксами, со Злыднями, с Анчутками, с Ликом одноглазым, с Жировиком-лизуном, с Упырями, а еще всех моих родственников прихватить надо: Нафаню, Сюра, Афоньку, Адоньку, Вуколочку, Сосипатрика, Люто-нюшку, Кувыку…

— Хватит, хватит, — зажала уши ладошками Лидочка. Она уже знала, что если Кузька начнет перечислять всех своих родственников, то уже не остановится, — Знаешь, братец, я думаю, что они и правда все на луне не уместятся. А одному Кузьке на Луне скучно будут. Давай их дома оставим, а?

Насилу уговорили Матвейку. И то с одним условием, что Кузька его со всеми своими друзьями познакомит. Матвейка, правда, больше всего хотел Упырей и Хмырей болотных исследовать, но Кузька их не очень любил; нервные они какие-то, всегда в плохом настроении, в отличие от Бабы Яги, еще и покусать могут, А вот лешонка из леса крикнул. Лешик сперва стеснялся, за шишигу Юльку прятался, а потом все-таки подал Матвейке зеленую лапку.

Вот Лешик-то больше всего Матвейке и понравился.

— Теперь я знаю, какие вы, маленькие зеленые человечки! — обрадовался он. — А то в одной книжке вас так рисуют, в другой — эдак. Жалко, что я вообще никак рисовать не умею, только чертежи строю. Надо бы посидеть, подумать и придумать такую машину, чтобы сама рисовала. На что ее направишь, то и нарисует.

— Я ришовать умею, — скромно призналась шишига Юлька, — я так красиво ришую, так красиво, что прямо шъешть ришунок хочется.

Принесли шишиге краски, кисточку, только ничего у нее не получилось. Потому что красок хватило только на хвостик маленького лешего. Остальные краски шишига просто слизала.

Домовенок догадался, что она и рисовать-то напросилсь только для того, чтобы краски съесть, но выдавать ее не стал. Друзей не выдают, даже если они и хитрят.